Все краски ночи
Шрифт:
Глава 20
Кейт заморгала.
– Что? – заикаясь, проговорила она, совершенно дезориентированная внезапностью происходящего. Она вдруг обнаружила, что лежит на спине на покрытом одеялом импровизированном матраце из старой одежды, уставившись на занавеску, прикрепленную к двум столбам из составленных друг на друга ящиков. Она даже успела почувствовать гордость за то, какую удобную они с Шерри соорудили кровать. Здесь, в этом самодельном шатре, было темно, и даже гул голосов там, снаружи, казался приглушенно-далеким.
– Поспи со мной, – тихо повторил Келвин и вытянулся рядом, опустив голову на подушку. Он говорил очень тихо, чтобы только она слышала. Она встретилась с ним глазами и, завороженная прозрачными глубинами, потеряла способность не только думать, но и дышать. Почти неосознанно Кейт протянула руку и притронулась к его губам, почувствовав чуть влажную мягкость под подушечками пальцев. Он перехватил ее руку. Пальцы у него были прохладные и твердые, но бесконечно нежные. Он повернул ее руку и поцеловал пальцы так нежно, так сладко, как, пожалуй, их еще никто не целовал.
Они лежали рядом, тело к телу, и близость, что возникла между ними за эти несколько мгновений, была ошеломляюще острой. За долгие годы одиночества Кейт почти забыла, каково это – лежать с мужчиной, чувствовать его дыхание на своих губах, чувствовать его запах, тепло кожи, чувствовать, как сильно бьется его сердце, слышать эти глухие удары. Она очень остро ощущала присутствие соседей за ширмой; знала, что на них поглядывают, что соседи уже строят предположения о том, что же там происходит между мастером и вдовой.
Кейт почувствовала, как к щекам бросился жар. Ей и сам хотелось знать, что происходит между ними. Все менялось так быстро, что она уже отчаялась понять, как и почему или даже что изменилось. Она лишь понимала, что застенчивый мистер Харрис исчез, словно его никогда и не было, и его место занял Келвин, незнакомец с винтовкой наперевес, умеющий зашивать огнестрельные раны, который смотрел на нее, словно раздевал взглядом.
Великое дело, пронеслось у нее в голове. Он мужчина. Мужчины хотят женщин, это у них в крови. Такими создала их природа. Все просто. Вот так.
Но по ощущениям все было далеко не так просто. Она чувствовала растерянность. Она была расстроена, она была встревожена и в то же время возбуждена. И Келвин был далеко не прост. Многие люди обладают скрытой глубиной, но его глубины были сродни темным глубинам озера Лох-Несс. Она могла бы вылезти из этой самодельной постели. Он не стал бы ее удерживать, он бы принял ее решение как данность. Но одно дело сказать себе, что стоит поступить именно так, а другое – приказать себе поступить именно так. И если первое она еще могла сделать, то совершить второе было ей просто не под силу.
– Прекрати думать, – прошептал он, прикоснувшись подушечкой пальца к ее лбу. – Ненадолго. Спи.
Он не шутил. Он ожидал, что она уснет рядом с ним, когда там, за ширмой, двадцать с лишним человек наблюдают за ними. Она устала донельзя, но сможет ли заставить себя хотя бы просто закрыть глаза?
– Я не могу спать тут! – с нажимом в голосе прошептала она, наконец-то обретя дар речи. – Все будут думать…
– У меня есть что сказать тебе по этому поводу. Но скажу об этом позже. – Он говорил сонно, и глаза у него закрывались. – А пока давай спать. Мне все еще холодно, а завтра будет чертовски трудный день. Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты была рядом со мной этой ночью.
Он замерз и устал. Жалость пронзила ей сердце.
– Повернись, – шепнула она, и он нехотя повернулся к ней споной. Кейт накрыла их обоих вторым одеялом. У нее у самой ноги заледенели, и она инстинктивно подсунула ступни под его ноги а носках и прижалась к его спине.
Он уже засыпал, но довольно вздохнул и придвинулся к ней теснее. Кейт положила одну руку под голову, а другой обняла его за талию, повторив телом изгиб его тела. Запоздало она вспомнила о том что порезы на его спине и плечах надо бы подлечить, но Келвин уже мерно и глубоко дышал, и будить его она не хотела.
По ее телу начало растекаться тепло, а с ним и сонливость. Там, снаружи, гул голосов начал стихать – люди укладывались спать. Мужчины организовали сменный караул. Тут, в подвале, пули им не грозили До утра они были в относительной безопасности Так что причин не спать не было никаких.
Кейт прижалась к Келвину теснее и провела свободной рукой вниз по его животу, потом вверх, по груди. И, чувствуя под ладонью удары его сердца, уснула.
Спустя какое-то время после попадания Тиг пришел в себя и попытался сесть. Он ничего не видел – кровь из раны на лбу заливала глаза. Голова болела так, словно черти сидели внутри и били по ней, как по барабану. Что, черт возьми, произошло? Он не знал, где находится, ощупывая землю вокруг себя, он не находил ничего знакомого, кругом только камни.
Тиг ждал. Он знал по опыту, что, когда он придет в себя окончено, память вернется. А пока он прижал ладонь к рваной ране на лбу, чтобы остановить кровь.
Первое, что ему вспомнилось, – это ослепительная вспышка и удар словно великан со всего маху дал ему по голове.
Выстрел, подумал он, но тут же отбросил эту мысль. Если бы это была пуля, он не лежал бы сейчас и не раздумывал, пуля это была или нет. Выходит, стрелок промахнулся, но не так уж сильно Лицо жгло огнем, словно с него содрали всю кожу. Пуля должно быть, попала в валун перед ним, и обломок камня ранил его.
Как только слово «пуля» сформировалось у него в голове, следом всплыло и слово «винтовка», обрывки мозаики начали складываться в цельную картину. То, что он слышал, тот оглушительный залп, это два слившихся в одно залпа: его собственный и другой, расколовший валун, за которым он укрывался.
Интересно, подумал Тиг, кто-то еще слышал залп? Почему никто не вызвал его по рации, чтобы проверить, все ли с ним в порядке? Мозг его еще не окончательно набрал обороты, и поэтому он вначале просто не учел возможности того, что некоторое время мог находиться «в отключке» и не слышал сигнал: вызова, даже если кто-то и пытался с ним связаться.