Всё, кроме любви
Шрифт:
— Тех, — твёрдо уточнила она. — Выбирать из них двоих я не буду. Домьен — моя жизнь, но и своего ребёнка я им не оставлю. Его жизнь — я.
— Это немного усложняет задачу, — он так резко отпустил её подбородок и отошел, что Гвен едва не упала, оперевшись на полную ступню. — Но не делает её невозможной.
Он сказал это так буднично, мимоходом, забирая со стола злополучный стакан с дорогущим виски её покойного мужа, словно от этой его фразы не зависела её жизнь, и не только её. Но при этом она поняла, а главное — поверила, что это действительно
Когда-то Пенелопа, единственный человек, который хотя бы успешно делал вид, что понимает её и сочувствует, сказала, что если уж и просить что-то у Всевышнего, то уж тогда — всё сразу. Так почему бы и нет? Почему, хотя бы в желаниях, не допустить мысли, что она сможет быть счастлива абсолютно, оставаясь в живых, и не беспокоясь ни об одном из своих любимых? Этот мужчина, конечно, мало напоминал святого, а уж, тем более, Всевышнего, но вот представить, что его возможности ненамного им уступают, она могла. Такой уверенности и властности она ещё не встречала. А ведь жила среди работорговцев.
Гвен даже забыла, насколько ей буквально только что было страшно — все ее страхи теперь крутились вокруг того, сможет ли незнакомец выполнить обещание и подарить ей долгожданный покой. Всё остальное стало словно ненастоящим. А если все вокруг — лишь декорации, то чего ей бояться?
Незнакомец же успел покинуть террасу, оставив на столе стакан с недопитым статусным алкоголем.
Для Хурта алкоголь был действительно чем-то большим, чем градусы в напитке. Он разбирался в качестве, выдержке, марках и сортах.
И при этом не пил. После операции на мозге, разделившей его жизнь на “до” и “после” — совсем.
Но это не мешало ему время от времени дегустировать хороший виски, понимая, что он всё ещё способен разбираться в его качестве, хоть и не получает удовольствия от употребления.
Вся его жизнь “после” стала похожа на такую вот дегустацию. Но до последних событий его это не напрягало. Наоборот, он по максимуму использовал ресурсы приобретённых киберчастей своего организма.
Хм. Как, впрочем, и сейчас. Так что, его начало что-то в этом напрягать? Интересно.
Решив отложить подобные мысли для более тщательного анализа, Хурт, уже не по внешней стене, как ещё недавно, а нормально, по лестнице, добрался до чердачной двери.
Как же хорошо, что люди такие предсказуемые! Даже этот параноик Доргон не потрудился вывести ключевые узлы сети в отдельный, защищённый отсек. И смысл шифровать трафик, кодировать доступ, ставить дорогущие фильтры на информационный поток, если вот он — голый провод прямо на входе в систему. Заходи и бери.
И Хурт зашел. Доргон был слишком похож на него самого, чтобы не понять — такая защита ставится там, где есть что прятать. А Вагнер оставлял за собой эксклюзивное право что-то прятать. Ибо нечего тут.
Оран изначально его слегка подбешивал. Контрабандист не смог бы внятно объяснить, что конкретно его раздражало. Потому что раздражало всё в комплексе.
Несмотря на период увлечения психологией, Вагнер откровенно не видел очевидных вещей. Оран Доргон бесил священника именно тем, что действительно был СЛИШКОМ похож на него. Может, в отличии от Хурта, он и испытывал эмоции, а может и нет, но вот на эмоции других, даже самых близких, людей ему было откровенно наплевать. Личные интересы превыше всего.
И если сам Хурт хотя бы как-то пытался уложить это всё в свою — довольно своеобразную и пластичную — философию, то Доргон с какой-то манией упивался своей вседозволенностью, не ставя для себя никаких рамок.
Поэтому по прибытии на планету после затянувшегося восстановления, больше напоминавшего апгрейдинг киберсистем, теперь составлявших более сорока процентов его организма, и примерив информацию, полученную от Рафаэля Скармозе, на окружившую его реальность, он решил начать изучение обитателей этого райского террариума именно с дома Доргон, хотя владельцем Саманты — цели его прибытия — значился совсем другой работорговец. Но когда это он зацикливался лишь на одной цели?
И не прогадал. Едва хакнув сеть этого старого безбожника, он наткнулся на такое… Да, собственно, на всё сразу. Хурт бы скорее затруднился ответить, о чем информации у него не было. Бедный его чип в мозгу — пришлось даже блокаду поставить, чтоб не сгорел.
Самыми сливками оказались Пенелопа Доргон и Гвендолин Илдор, имеющие неплохие возможности доступа, но не имевшие, на первый взгляд, мозгов. Вначале он планировал просто запугать и подмять этих куриц, но в процессе планы слегка скорректировались — они ещё понесут ему золотые яйца, главное — правильно гнёздышко обустроить.
Странно, что Оран Доргон, собравший столь обширный и подробный материал на всё, что представляло хоть какую-то ценность, до сих пор просто не присвоил планетку, объявив себя императором. Видимо, тешущая самолюбие роль “серого кардинала” его устраивала больше. Ну-ну. Раз он, Хурт, уже здесь — это не надолго.
Дейдрэ, бывший владелец его дочери, неожиданностью в этом ворохе сведений не стал, в отличии от Джоша Да-Эдра, её… мужа. А самое смешное заключалось в том, что он ещё и умудрился её выкупить! Счастливой Саманта при этом не выглядела, но и на рабыню тянуть резко перестала. Хурт решил выждать. Выдрать хвост этому… прости, Господи… он ещё успеет. Сначала стоит подумать, как это использовать.
Немного систематизировав добытый компромат, Вагнер, перепроверив его взломом сети дома Илдор, приступил к пока ещё пробным манипуляциям. И неожиданно это его увлекло.
И манипуляции, и, в особенности, одна манипулируемая… Что было довольно странно. Настолько увлекла, и настолько странно, что он даже предложил ей партнёрство.
На полном серьёзе. Надо же.
А ведь всё не так уж плохо в этом гадюшнике. Как минимум — интересно.
А не задержаться ли тут подольше?…