Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
В это время Лена уже наполнила в туалете два пластиковых стаканчика холодной водой и немного расплескивая их содержимое быстро шла вдоль коридора. Она бы побежала, лишь бы быстрее покончить с этим, но вода и без того плескалась на пол. Хорошо, что это просто холодная вода, ведь Аня настаивала добавить туда зеленку или чернила, но Лена наотрез отказывалась это сделать.
Встав напротив распахнутой двери кабинета, где находился 9 «Б» класс, Лена осторожно поглядела внутрь — преподавателя пока нет. Она в очередной раз тяжело вздохнула и упрекнула себя за безвольность. Лена подошла еще поближе
Зайдя в кабинет и сделав от двери три шага вперед, Лена протянула вперед руки, выплеснув холодную воду на светлые блузки «шакалок». Бросив стаканчики, она со всех ног побежала вон из класса.
Спертое дыхание Таньки, молчаливый презрительный взгляд Машки — это все, что запомнила Лена, выбегая. За дверями класса уже послышалось: «сука» и «дрянь», а за ними оглушительный хохот. Обернувшись, чтобы оглядеться около лестницы, Лена на свою беду удостоверилась, что «шакалки» выбежали за ней. Как же иначе?
Стукнула входная дверь во дворик. Аня заглянула за угол. Бежит ее подружка с лицом затравленного зверька. Довольно скоро все произошло — Аня даже не успела выкурить сигарету. Вскоре дверь открылась снова и во дворе показались две «неразлучницы» с мокрыми, прилипшими к телу блузками.
Свернув за угол — к воротам, запыхавшаяся Лена не сказав ни слова просто встала поодаль за спину Ани, будто бы она здесь и вовсе не при чем. Подоспели и «подружки». Увидев Воскресенскую, они будто бы и забыли о Лене. Тут нечего гадать — дело ясное. Придется разговаривать с «отмороженной», с которой, по их собственному же мнению и разговаривать не о чем.
— И что-о? — крикнула Танька.
— Зачем это надо было? — воскликнула Машка.
Аня не собиралась говорить с ними. Затянувшись остатками сигареты, она бросила тлеющий окурок у ног «шакалок», словно метилась в мусорное ведро. Танька немного отпрыгнула назад, но сделала вид, что не заметила уничижительного жеста Ани.
— Так и будешь молчать? — спросила Машка.
— На урок опоздаете, — как случайно произнесла Аня, засунув руки в карманы.
Ситуация оказалась тупиковой. С «отмороженной» иметь дело — все рано, что ступать на ее же зыбучую почву, где нет никаких правил, и только Воскресенской это по нраву. Ни поговорить толком, а проучить ее… Как бы она сама не проучила, схватив в руки палку, камень или что посерьезнее. Еще свежа память бешеного блеска ее глаз; здоровой ветки дерева, размахиваемой по ветру — опускающейся вверх и вниз на ноги вопящей от боли и испуга Котовой. Но молча уходить нельзя — хоть пару слов, оскорблений и угроз надо вставить.
— А ты, шмара, — указала Танька на Лену, — еще на коленях приползешь.
— Ага, — сделала шаг Машка, — сама будешь просится ноги нам целовать. Вот увидишь, мразь. Не веришь? Посмотрим! — пискляво крикнула она. — Сама приползешь.
— Как тогда умолять будешь, дрянь.
От воспоминаний Лену затрясло, но она старалась не
— И ты грязная нищебродка… — уходя, обернулась Машка. — Мы еще не закончили.
— Когда начнете, живодерку с собой захватите, — не удержалась Аня.
Расстроено шмыгнув носом, Лена бросила обидчиво-кроткий взгляд на подкурившую вторую сигарету Аню. Та улыбнулась, как после хорошо завершенной шутки и поддержала испуганную подружку.
— Успокойся, не тронут они тебя, — но та ничего не ответила. Скрестив руки на груди и понурив голову, Лена короткими шажками пошла в школу. Было очень обидно, что Аня продолжает пользоваться ей как заблагорассудится.
3
Аня зашла в кабинет к уже начавшемуся уроку физики. Полная в теле преподаватель стояла у доски и объясняла тему урока.
— Воскресенская, сто-ой, — строго посмотрела она на Аню. — Скажешь, в чем причина твоего опоздания?
— Сорняки поливала, — ответила Аня и под шквал разразившегося смеха оцененной сверстниками шутки пошла за свою парту успев заметить на лице Зориной глупую, обидную улыбку, а Ершову так и вовсе перекосило ртом.
— Воскресенская! — подняла голос учитель. — Дома шутить будешь. Садись, и чтоб не звуку от тебя.
— Тихо! Продолжаем, — обратилась она к уже успокоившемуся классу. Лишь отдельный шепот, да шелест листов раскрытых учебников и тетрадей были слышны в помещении.
Только Аня раскрыла для вида учебник физики, как ее голову потрясла беспокойная мысль. Ощущение, словно в животе перышком пощекотало и изнутри обдало холодом грудь, волна от которого прошла по лицу до самых волос. Стаканов на столе нет! Так ведь правильно. «Физичка» не терпит лишних предметов на партах: дисциплина у нее жесткая, доведенная чуть ли не до деспотизма. Возможно, «шакалки» и не успели выпить, а вернувшись им пришлось выкинули стаканы по требованию «препода». Надо было посмотрел в урну! Отсюда не видно. Знала же! Какая оплошность! Неужели все зря?!
Перед глазами застывшей с беспокойной мыслью Аней показался аккуратно сложенный клочок бумаги, видно, подготовленный еще до начала урока. В манере Федорова. Решив, что там нечто важное, Аня чуть ли не судорожно схватила записку и развернула.
«После уроков встречаемся в сквере. Жди меня на дальней скамейке. После пойдем к тебе.»
Прочитав, Аня, сжав пальцы смяла бумажку обеими руками. Шелест привлек неодобрительный взгляд «физички».
— Как я сказала сделал? — прошептала Аня.
Федоров застыл как прикованный к стене узник. Казалось, ему даже дышать было тяжело, но он нашел в себе силы кивнуть головой не отводя глаз от суровой «физички» и ее формул на доске размашистым почерком.
— Они допили? — не успокаивалась взволнованная Аня.
— Воскресенская! — раздался строгий голос учителя. — Сейчас к доске пойдешь.
Смятую записку, все это время зажатую в двух ладонях, Аня пренебрежительно бросила на сторону Федорова. Сначала будто не заметив, после его взгляд скользнул вниз. Он уловил значение этого жеста, больше напоминающего смачный плевок в лицо. Федоров приоткрыл рот и вопросительно посмотрел на свою взбунтовавшуюся «девушку», но сказать ничего не мог — урок физики.