Все лгут

– Как я выгляжу? – спрашивает Вика, и критично осматривает себя в зеркальном отражении.

– Потрясающе! – отвечаю я, смотря в серые глаза. На самом деле, Вике не мешало бы сбросить пару килограммов. Ну, или перестать заедать торт хлебом. Скажи я ей, что в творится в мыслях, сейчас бы тер щеку от злой пощечины, а Викусик смахивала слезу и проклинала меня, на чем свет стоит.

Кому

Мы идем в ресторан. Подруга детства держит меня под руку и шагает с гордо поднятой головой. На нее засматриваются.

На аперитив красное вино, после ужина десерт – фисташковое мороженное. Мы следуем традициям, коих не счесть, ведь дружим с пеленок. Смотрю в ее горящие, бликующие серебристые глаза. В них удовольствие. Не от еды, от жизни.

– Макс, я влюбилась, - говорит она будничным тоном. Поднимаю брови, давая понять, что удивлен. Последнего ее ухажера я спустил с лестницы за рукоприкладство. Он ударил Вику по лицу за притащенного в квартиру бродячего кота. Разрыв она переживала тяжело, все более разочаровывалась в помельчавших мужчинах и заедала обиду шоколадной нутеллой. Брысь, что стал котом раздора, вылизывал пустые банки и грел ее теплым боком, пока я ходил в ближайший супермаркет за очередным антидепрессивным набором. И вот – пожалуйста, влюбилась.

– Кто он? – хмурюсь, показывая, что критично настроен.

– Он заведует кафедрой журналистики, на одном из факультетов нашего университета, - улыбается Вика, и наблюдает за моей реакцией.

– Надеюсь, он не похож на нашего бывшего препода по философии? Помню, тот вечно протирал платком лысину, начищая ее не хуже лакированных ботинок, - пытаюсь пошутить, а на душе скверно – что ж ты за друг такой, что и порадоваться за человека не можешь, и вечно портишь все придирками и подозрением?!

– Ну, тебя! – фыркает Вика и смеется. В ее красивых глазах пляшут черти. – Он меня замуж зовет!

– А ты? – удивление зашкаливает. Не потому что у моей Вики нет квадратиков на животе и анорексичной фигуры. А потому что новость о возможном замужестве обнажает острую и пульсирующую, собственническую ревность. Однако.

– Сказала, что рано еще, - отмахивается подруга, а у меня с души сваливается не камень, а целый валун.

– Что хоть за тип? – пытаюсь казаться равнодушным.

– Говорю же, встречаемся всего месяц, еще сама не знаю, но он мне нравится.

– Почему не знакомишь? – обычно она тащит меня на третье свидание, от чего кавалеры тихо недоумевают и на четвертое не напрашиваются.

– Боязно, - смеется Вика, а я вспоминаю, чем вылились мои шутки на последнем таком знакомстве: ее кавалер орал матом, мол, ты б еще отца родного привела, а я легонько двинул ему по печени – нечего на девушек голос повышать. Шумом заинтересовался отряд ППС, что прогуливался неподалеку, высматривая подростков, распивающих горячительное. В общем, нас задержали до выяснения обстоятельств. Весело было. Хорошо хоть одноклассника встретили – лейтенанта. Посмеялся и отпустил.

– Он же интеллигент, человек образованный, поймет!

Весело переругиваясь, съедаем еще по порции, потом долго гуляем по набережной. Она зябко ежится, обнимаю и в очередной раз поражаюсь своей слепоте и глупым отрицаниям. Все лгут. Даже себе.

Не виделись месяц – работа, поездки по чужим, холодным городам.

В ее прихожей новая мебель, Брысь встречает радостным мявом, трется о ноги. Беру его на руки, глажу по мягкой шерстке.

Вика встречает звонким поцелуем в щеку. Похудела, подаренное кимоно висит тряпкой.

– Как твой ботаник? – грубо, но сколько можно врать?

Вика опускает голову, отводит взгляд, точно колеблясь – говорить, нет?

– Что? – вглядываюсь в родное лицо, пытаясь найти причину тревоги.

– Неважно, - отвечает, кусая губы.

– Говори! – почти кричу, за что себя ненавижу.

– Нет никакого ботаника! Враки, понятно? – толкает меня в грудь и отворачивается. – Тебя люблю, - бормочет еле слышно, но я разбираю.

– И я, - просто отвечаю, а чего изобретать велосипед?

Уже потом, у меня на груди, шепотом:

– Почему не сказал?

– Не знал, что кому-то нужна эта правда.