Все меняется
Шрифт:
Потом он спросил, нельзя ли ему побыть неделю в Хоум-Плейс, и Рейчел, разумеется, разрешила. «Ведь это же был его дом почти всю его жизнь», – добавила она. Но Саймон, должно быть, уже наслушался разговоров о продаже дома, и Джемайма догадывалась, как они встревожили его.
Сегодня вечером она решила не говорить об этом Хью – он только расстроится пуще прежнего. А когда наконец собрала поднос с фруктами и сыром, Хью сказал, что его искусала какая-то мошкара – может, лучше им переместиться с остатками ужина в дом?
Он помогал ей как мог, убирая стол после ужина (удивительно, как ловко у него это получалось –
– Мы потихоньку спустились, чтобы вас не напугать, – сказал Том, хотя имел в виду совсем другое.
– Вам пора в постель.
– Мы знаем. Просто вряд ли мы сейчас уснем – очень есть хочется. – Генри обаятельно улыбнулся.
– Вы же слопали гигантский ужин.
– Ужин был самый обычный, да еще давным-давно. Не преувеличивай, мама. В общем, мы оба уже проголодались.
– Был только рыбный пирог, а у нас рыба за еду не считается.
– Малина со сливками – это здорово, но фрукты тоже ненастоящая еда.
– А какая же тогда настоящая? – Хью закурил, задавая вопрос совершенно мирным, дружеским тоном.
– Ну, нам бы сейчас хотелось…
– Нам сейчас просто необходимо, – перебил его брат, – что-нибудь вроде яичницы с беконом.
– Или сандвича с вонючим сыром, чтоб было поменьше возни. – Том высмотрел на столе сыр бри.
– Мы можем сами приготовить, мама.
Хью переглянулся с Джемаймой, та пожала плечами:
– Ладно, ваша взяла. Только принесите мне хлеб и доску для хлеба. А то после вас буханка словно истерзана.
Пока готовились сандвичи, Генри объяснял:
– Понимаете, нам на самом деле очень надо, мы же постоянно растем. А когда растешь, нужно много еды.
Все верно. Они уже переросли Джемайму на целую голову.
– Если мы и дальше будем вас так кормить по шесть раз на дню, – подсчитал Хью, – вы дорастете в высоту до девяти футов.
Это их обрадовало.
– И будем выступать в цирке как самые высокие люди в Англии.
– Скорее всего, в мире.
Почти все разговоры велись с ними обоими сразу.
– Ну а теперь забирайте еду к себе наверх, только не разбудите Лору.
– Будить Лору? Мам, ты в своем уме? Нет уж, не хотим мы больше слушать про ее слюнявого мишку. Конечно же, мы не станем ее будить.
– Хорошо, что она ложится раньше нас: успеваем хоть немного пожить, как взрослые люди, а то она вечно все портит.
Небрежные объятия – и они убежали.
– Покой, – объявила она. Хью протянул через стол руку.
– У тебя просто на диво замечательные дети, вот мне и подумалось, что тебе, может, хочется еще.
– А тебе?
– Я хочу того же, чего и ты.
– Да, а если без этого? – Глаза у него были такие добрые, что с трудом удавалось разглядеть в них его настоящего. – Я о чем: может, ты втайне мечтаешь о них или ждешь, чтобы и мне их захотелось? Вспомни, мы же договорились ничего не скрывать друг от друга. Так вот, мне кажется, что именно это ты сейчас и пытаешься сделать. Я хочу знать, что думаешь ты, а не то, чего жду от тебя я, как тебе кажется.
Последовала пауза, показавшаяся Джемайме слишком долгой. Он отдернул руку, потер ею лоб, и она, увидев это, предложила:
– Хью,
– Нет. Я ничего не скрывал от тебя. Дело в том, что я не знаю. Конечно, если у нас появится еще ребенок, я буду любить его. Но я не уверен, что выдержу еще раз все то, через что ты прошла. Когда ты рожала Лору, я больше всего боялся, что потеряю тебя.
Оба снова умолкли, вспоминая затяжные и мучительные роды, начало которых она восприняла так спокойно. «Милый, близнецов я родила довольно легко, а мы оба знаем, что на этот раз ребенок только один», – говорила она. Ей было известно, что Сибил потеряла близнеца Саймона, и эта утрата оставила неизгладимый след. А потом потянулись долгие часы, и ему пришлось смотреть, как иссякают ее силы и решимость…
Двадцать четыре часа спустя на свет появилась Лора – окровавленная, плачущая и безупречная. Роды стали испытанием для них обоих. Уклад изменился. Хью не видел, как рожала Сибил, но при родах Джемаймы был с ней рядом от начала до конца. И все эти часы его мучили ужасные мысли, что она не выживет или умрет вместе с новорожденным ребенком, оставив своих детей сиротами. Когда младенца выкупали и они наконец остались наедине, он взял ее руку и тихонько покачал в своей ладони. Хоть он и улыбался, в глазах блестели слезы – чувство облегчения оказалось слишком велико.
– Мне кажется, – с трудом выговорил он сейчас, – я доволен тем, что у нас уже есть. Но только если ты считаешь так же. У Лоры хватает двоюродных братьев и сестер. Родные ей не нужны. Вот так.
– Вот так, – повторила она, поднялась из-за стола и начала убирать с него остатки ужина. – Надо бы навести порядок, пока они не заявились вниз снова и не потребовали еще один грандиозный перекус. Ты так мил с ними, Хью. Им почти так же повезло с тобой, как мне… Нет, ты иди наверх, тут дел меньше чем на минуту.
– Что значит это «вот так»?
– Что я с тобой согласна.
– Так я и думал. Просто хотел убедиться.
В подготовительной школе его мучила совершенно невыносимая тоска по дому, а потом его отправили в частную школу Рэдли, и все началось заново. К приглушенным всхлипываниям в общих спальнях по ночам все привыкли, и если не считать неизбежных издевательств и насмешек, о них молчали. И дело было не в хороших манерах, а в загадочном состоянии, в котором много чего не полагалось говорить или делать. Дома, в Хоум-Плейс, он сразу понял, как горюют из-за смерти его матери отец и Полли с Уиллсом, но Уиллс-то с какой стати, он ведь совсем ее не помнил. Как ни странно, именно он рассказал Саймону про чувство безысходной печали, о котором даже никому не расскажешь, потому что тебя просто сочтут странным. Если Саймон чему-то и научился в закрытых школах, так это ни в коем случае не выделяться. Быть настолько похожим на остальных, насколько сможешь. И теперь он терялся в догадках, неужели и к остальной жизни применимо то же правило. Потому что пытаться быть как все не только утомительно, но и нудно. С недавних пор он замечал, что его почти все время одолевает скука. Отец и Джемайма относились к нему по-доброму, даже слишком, ведь он, в сущности, ей чужой; близнецы вели деятельную жизнь, Лора была еще совсем малышкой. Особняк на Лэдброук-Гроув он никогда и не считал домом, не то что Хоум-Плейс.