Все на одного
Шрифт:
Коннорс вскочил на ноги и закусил губу, хотя инстинкт опытного полицейского подсказывал ему, что дело обойдется без стрельбы.
— Ну, ладно, — скривился он, — хватит валять дурака. Я только передал тебе, что просил Амато. Дело твое, как решать.
— Можешь сказать своему Амато, что у меня есть работа. Я собираюсь разыскать Фрэнка Рэгони и найти того, кто убил Вентра. И убийца пожалеет, что сам не застрелился в ту ночь.
Коннорс пожал плечами и потянулся за своим пальто.
— Я дал тебе хороший совет. Надеюсь, ты его оценишь...
Он задержался в дверях, его лицо исказила циничная ухмылка.
— Кстати, часть работы, которую ты наметил проделать, не так уж сложна. Я говорю о поисках Рэгони.
— Что ты имеешь в виду?
— Прочтешь в газетах. Тело Рэгони этой ночью выудили из реки. Я видел донесение. Кто-то пырнул его ножом, — Коннорс вздохнул. — Чего только не случается, Рэтник, а? Ну, прощай!
Он осторожно прикрыл за собой дверь.
Рэтник медленно опустился на край кровати, его ладонь машинально терла вспотевший лоб. Итак, Рэгони мертв. Коннорс не станет лгать. Стив сам удивился, с каким равнодушием он принял это известие. Рэгони был его лучшим другом, а он не испытывал чувства горечи от этой утраты. Всего лишь эгоистичное разочарование. Да, это во многом затруднит его поиски. А то было бы слишком просто — найти Фрэнка Рэгони и узнать у него имя убийцы. И все. А теперь ему придется действовать в одиночку. В доках, Стив понимал это, поддержки ему не найти, друзей там не было.
Долго сидел Рэтник, опустив голову и разглядывая свои ладони, не чувствуя мягкого пушистого прикосновения тершегося о его ноги котенка.
Глава 3
Полночь. Ник Амато сидит за своим письменным столом, глубоко вдвинувшись в кресло. Яркий верхний свет заливает щербатый деревянный пол, обшарпанную мебель и выведенные золоченой краской буквы на окнах «Штаб профсоюзной ячейки № 200».
Джо Ли стоит спиной к стене, глубоко засунув руки в карманы своего черного пальто и не спуская взгляда с единственной двери.
Амато изучает лежащую перед ним рождественскую открытку. На его темном с грубыми чертами лице мелькает подобие улыбки. Ему в ответ улыбается с открытки его собственное изображение. Амато в виде Санта-Клауса, шапка рождественского деда нахлобучена на голову, подпись гласит: «Лучшие новогодние пожелания от дядюшки Ника».
— Зачем тебе понадобилось налепить мое фото? — проворчал Амато, не глядя на Джо Ли.
— Ладно, скажу Дейву, чтобы отвез обратно в фотомастерскую.
Если бы Амато не выдавал его взгляд, циничный и жестокий, он по внешнему виду мог бы легко сойти за мелкого служащего, тем более что одевался он подчеркнуто просто — серый либо коричневый дешевый костюм.
— Сколько стукнуло Клинкэннону? — его тяжелый взгляд остановился на Джо Ли.
— Видимо, около семидесяти пяти.
— В таком возрасте небезопасно разгуливать по вечерам, — раздельно выговаривая слова, произнес Амато.
— Он что, собирался прийти сегодня?
— Да, именно сегодня вечером, — глумливо хохотнул Ник.
— Чего же тут смешного? — удивился Ли. Он никогда не знал наперед, что может выкинуть его шеф.
— Клинкэннон очень обеспокоен. Он не может подождать до утра. Может быть, он хочет передать нам ячейку двести два? Кто знает.!
Джо Ли — правая рука Амато. Высокий, худой, в черном костюме. На морщинистом, с нездоровой кожей лице глубоко сидят бегающие глаза. Из-за шрама кажется, что губы его постоянно кривятся в какой-то неестественной улыбке. Она особенно ужасна, когда Ли чем-нибудь взволнован.
— Так ты хотел бы, чтобы старик дождался утра? — лениво процедил Амато. — А с какой стороны это тебя беспокоит?
— Да просто придется пропустить телепередачу. Мы с Кэй собирались посмотреть.
Ли понял, что он опять попался на удочку, и прикусил язык, но было поздно. Амато обожал дразнить его.
— Так, а что вы собирались делать, когда я позвонил тебе?
— Ужинать, шеф, если вас так интересуют подробности.
— Небось с выпивкой? И не что-нибудь, а «мартини»? Да? Ты неплохо устроился, Джо. Не сравнить с тем, как тебе было в тюрьме, а?
Ли почувствовал, как его рот опять судорожно перекосился. И он повернулся так, чтобы Амато не видел его искаженного лица.
— Зачем вспоминать тюрьму, шеф? — потухшая сигарета в его руке описала большой полукруг.
— А что, — с напускным простодушием отозвался Амато, — разве это неинтересно? Эти парни из тюрьмы рассказали мне, как ты себя там вел...
— Ладно уж, — отрезал Ли, — лучше бы они держали язык за зубами.
— А что? Ты, говорят, там молился все ночи напролет, стоя на коленях. Как в церкви. Просто смех!
— Странное у вас представление о смешном!
Глаза Джо Ли злобно сверкнули, как у зверя, попавшего в ловушку. Он не мог без ужаса вспоминать те две недели, которые он провел в тюрьме, в камере смертников. До сих пор во сне его душило кровавое марево. И он просыпался в безумном страхе — ему казалось, что ухмыляющиеся тюремщики тащат его на электрический стул.
— А чего ты переживал там? Разве не знал, что я тебя вызволю?
— Оставалось мало времени, — отозвался Ли. И шрам на его щеке опять пополз куда-то вкось.
— Ты должен был верить мне и не терять время на молитвы кому-то другому. Что там слышно с Рэтником?
— Коннорс говорил с ним. Он не собирается танцевать в паре с нами. Не поддается на уговоры.
— Этот фараон не может выполнить ни одного поручения. Плохо, когда кого-то нельзя купить, в особенности если тот лучше этого пижона Коннорса.
— У Рэтника шарики сейчас крутятся только в одном направлении. Кто убил Вентра — вот что его интересует.
— Крепкий орешек, — нахмурился Амато. — Упрям!
Заслышав шаги на лестнице, Амато предостерегающе махнул рукой. Но это был всего лишь Хэмми, ввалившийся в комнату с пьяной ухмылкой на красном лице.
— Прошу прощения, что опоздал, — обратился он к Амато, садясь в кресло, заскрипевшее под тяжестью его огромного тела.
— Ты где был? — голос Амато казался обманчиво приветливым.