Все напоминает о тебе
Шрифт:
– И ты решила поехать в роддом?
– Да.
Рогожин устало потер лицо руками и некоторое время сидел, глядя перед собой, упершись локтями в колени.
– Ситуация, - высказался в итоге, поднимаясь, - вот что, давай поедим, надо успокоиться и все обдумать. Если Вера Москвина существует в природе, мы ее найдем.
И мы, действительно, нашли. Около одиннадцати у Ильи зазвонил телефон, переговорив, он что-то записал на листе.
– В соседней области была регистрация, - сказал мне, роясь в телефоне, - Москвина Вера Павловна, семьдесят третьего года рождения, зарегистрирована
– Надо выяснить, как лучше туда добраться.
– Я отвезу тебя. Завтра утром выедем, после обеда будем там.
Я кивнула, глядя на него.
– Спасибо.
Полночи я не могла уснуть, представляя, что меня ожидает в Рыбацком. Если эта та самая Москвина, что умерла в роддоме, по крайней мере, правду узнают ее родные. Они искали ее? Знали о ее беременности? Если нет, то встреча ничего для меня не прояснит, я так и не буду уверена в том, что я та самая девочка. И что? Идти к Абрамову? Нет, это выше моих сил. Уснула я под утро, проснулась разбитой. Илья предложил мне устроиться на заднем сиденье и поспать. К счастью, мне это удалось. Проснулась я, когда до Рыбацкого оставалось чуть больше ста километров.
Поселок оказался крохотным: две старые пятиэтажки и несколько частных домов, разбросанных вдоль дороги, выводящей к речке. Улица Ленина была единственной. Дом шесть располагался сразу возле поворота к реке, был обветшалым, участок зарос травой в половину человеческого роста. Ставни закрыты.
– По всей видимости, здесь никто не живет, - заметил Илья, - давай поспрашиваем соседей. В доме напротив женщина лет сорока развешивала на веревках белье, на наше приближение смотрела со строгим вниманием.
– Добрый день, - улыбнулся Илья, - мы ищем Москвиных.
– Москвиных?
– протянула женщина удивленно, отставляя таз и направляясь к калитке.
– А я уж подумала, хозяева дома объявились.
– Разве он не Москвиным принадлежит?
– Давно уже нет. Лет пятнадцать назад они его продали, сами в город переехали. Вот с тех пор никто здесь не появлялся. Пару раз приезжали хозяева, а потом как в воду канули.
– Вы не знаете новый адрес Москвиных?
– Нет. Но вы в десятый дом сходите, спросите Лену, она в больнице работает, помогала сиделку Москвиной искать.
Поблагодарив женщину, мы отправились в десятый дом. Он выглядел добротно: качественный сруб, хорошая отделка, облагороженный участок. На веранде сидела девушка лет тридцати с ребенком на руках и читала книжку. Увидев нас, поднялась и подошла к калитке.
– Мы ищем Москвиных, - сказал Илья, поздоровавшись, - нам сказали обратиться к Елене.
– Это я, - кивнула она, - зайдите, я вам напишу адрес.
Девушка скрылась в доме, малышка трех лет рассматривала нас с интересом, Илья ей улыбнулся и подмигнул, она засмеялась. Тут вернулась Елена с листком в руках.
– До города минут пятнадцать на машине, как выедете из поселка, держитесь главной дороги, никуда не сворачивайте, она выведет прямо в город. Проедете мимо автобусного вокзала, за ним будет магазин детской одежды и сразу поворот во дворы, ближайший дом -Ирины Георгиевны.
– Простите, - кашлянув, сказала я, - а с кем она живет? Я имею в виду, кто-то из родных...
Елена посмотрела на нас с удивлением.
– Она одна. Пал Палыч, муж ее, умер лет семь назад, детей нет, то есть была дочь, но уехала больше двадцати лет назад и не появлялась. А других нет.
– Как ее состояние сейчас?
– влез Рогожин.
– Не очень хорошее. У нее было два инсульта, так что она сама не передвигается, только в кресле инвалидном, сиделка с ней постоянно, мать моя попросила помочь, я по социальной программе ее пристроила, так что все не так плохо: пенсию получает, уход тоже хороший. Простите, а вы ей кто?
– Возможно, родственники, - уклончиво сказал Илья, - а кто-то из родных еще есть?
– Нет. Ирина Георгиевна родом с севера, родители рано умерли, а с родными связь потеряна, Пал Палыч был единственный ребенок в семье. Где-то, наверное, родня есть, только никто о ней не знает. А Ирина Георгиевна постоянно говорила после смерти Пал Палыча, что она одна осталась.
До города мы ехали молча. Выходит, если все так, как я предполагаю, Ирина Георгиевна моя бабушка. И больше никого. Если она совсем плоха, то я не узнаю правду, а это значит, я так и буду до конца жизни задаваться вопросом: не эти ли люди мои родители?
Квартира располагалась на первом этаже. Покосившись на меня, Илья нажал на звонок. Открыли почти сразу: на пороге стояла женщина лет сорока пяти, невысокая, полноватая, с убранными назад светлыми волосами. Лицо доброе и приятное.
– Вы к кому?
– поинтересовалась она, тут показалась женщина постарше: на вид лет шестидесяти пяти, коротко стриженая, лицо простое, круглое, нос картошкой. Передвигалась бойко, и я сделала вывод, что это не Москвина. Увидев меня, женщина замерла, открыв рот, и вдруг пробормотала:
– Матерь Божья.
Мы с Ильей переглянулись, женщина приблизилась к нам, разглядывая меня и держась руками за щеки.
– Как похожа, - повторяла она, качая головой, - вылитая Вера.
От этих слов меня слегка повело, и я вцепилась в Илью.
– Мы бы хотели поговорить с Ириной Георгиевной, - заметил он, женщина суетливо проговорила:
– Аня, пусти их, - мы зашли в небольшую прихожую и разулись, - сюда идите, в кухню.
Кухня была маленькой, чистой и уютной. Усадив нас за стол, женщина плюхнулась напротив, не переставая качать головой.
– Ты, что же, Верина дочка?
– спросила меня, я глубоко выдохнула.
– Давайте по порядку, - нахмурился Илья, - кто вы?
– Я Инна Викторовна Светлова. Мы с Ириной с детства подруги, вместе выросли в Рыбацком, это поселок недалеко отсюда.
– Вы и сейчас там живете?
– Нет. Детки в город перевезли, не хотят меня одну оставлять, мало ли что. Лет десять уже как. Живу неподалеку, вот и торчу тут...
– Она на мгновенье замолчала и продолжила, понизив голос, - Ирина совсем плоха, доктор сказал, в лучшем случае пара недель ей осталась. Я вот даже не знаю, как про вас говорить, как бы не схватило ее. А Вера, Вера-то как?