Все наши тени
Шрифт:
Я слушал ее и смотрел на фотографию красивой девушки — совсем как с экрана. Скромное платье. Коса перекинута через плечо, ни грамма косметики.
— Не говори ничего, — предупредила Елизавета Степановна. — Да и давно это было. Еще в девяностых…
А комната выглядела совершенно жилой. И цветы в вазе — будто старушка ждала, что кто-то сюда вернется.
— Так вот о ведьмовстве, — она посмотрела на меня, словно обещая, что все равно договорит, как бы я ни соскакивал с темы. Одновременно она показывала мне, где что есть и куда что можно положить. — Случай был один, во время войны
Елизавета Степановна села на стул, накрытый кружевной накидкой, сложила ручки на коленях — просто бабушка-сказительница.
— Младший сын ее с немцами пришел. А в декабре сорок третьего, как фрицы начали свое «Зимнее волшебство» [1], сын ее, офицер айнзатцгруппы [2], расстрелял всех своих людей. Сам погиб, конечно, фрицы-то в него палить начали, хоть и офицер. Деревенские к партизанам побежали, многие спаслись, а вот что на гауптштурмфюрера [3] СС [4] нашло — до сих пор загадка. Говорили, что на него сожженные люди подействовали, все же родился он в наших краях, сожгли тогда и батюшку с семьей, а батюшка этого гауптштурмфюрера и крестил…
Я немного начал терять нить разговора.
— Вы про ведьму хотели, — напомнил я. — А не про гауптштурмфюрера…
— Не перебивай. Я еще не выжила из ума. Как он своих конвоиров пострелял, мать его немцы на следующий день на площади и повесили. У нас тут немцы не стояли, мы на отшибе, а вот в Белом селе — ты его проезжал, наверное, дорога к нам одна, — там и комендатура была, и школа, и площадь… и виселица.
— А при чем тут эта… старуха Ермолина? Она же переводчицей была?
— А она тем Красовским была родня. Говорили, что ее даже пытать собирались, что она с партизанами связана, но — нет. Дня два ее не видели, а после ходила, как ни в чем ни бывало. А дней через пять после того самого случая шел комендант по Белоселью, упал — и умер.
— Ну, бывает, — пожал я плечами. — Сердце, а может, выстрелил кто.
— Мы тут хоть и деревня, а не дураки. Дознание немцы прислали из самой ставки, и веришь, нет — ничего не нашли. Сказали, что сердце, только комендант был здоров как бык. Прокляла Красовская и немцев, и родню свою Ермолину, им служившую. Понял, нет? Не Ермолина сама ведьма, но ведьмино проклятье на ней. И на доме, стало быть.
— Вы же атеистка, — возмутился я. — Образованный человек, агроном. А верите в… — Я хотел сказать «бабкины сказки», но вовремя прикусил язык.
— Начнешь тут верить, — Елизавета Степановна обиженно ткнула в меня пальцем. — Как Ермолина вернулась, так два пожара, неурожай, колхоз развалился, а недавно в доме том свет видели. Петро, конечно, веры особой нет, тем более с пьяных-то глаз, но… — Она встала и махнула на меня рукой. — Так-то здесь тебе лучше будет. И нам спокойнее.
Я вздохнул. Мне было бы даже интересно все разузнать, только вот не сейчас. В байки про ведьм я, разумеется, ни на миг не поверил. И уж, конечно, смешно было списывать колхоз, да и весь Союз, на мифическое проклятье полувековой давности.
— Вы извините, — деликатно перебил я, — но мне бы вещи забрать и машину. А вечером я с удовольствием вас послушаю. Интересно же.
— Бабой Лизой меня зови, — велела она, выходя, и бросила на фотографию быстрый взгляд. Так я понял, что это была не простая прихоть…
К своему дому я не шел, а почти что летел. Смотрел то под ноги, то по сторонам. И поэтому даже не сразу понял, что перед домом стоял какой-то парень и смотрел на меня. Он как будто возник из-под земли. Я остановился как вкопанный, а он улыбнулся и спросил:
— Привет. У тебя бензину не будет? В генератор плеснуть.
Глава 3. Прогулка по лесу
Пару секунд я нещадно тупил. У меня была на это причина: я пытался понять, он ли заглядывал ко мне ночью, или есть кто-то еще, с ним или нет.
С того места, на котором я стоял, мне казалось, что он немного ниже и полнее ночного гостя. Но я прекрасно понимал, что темнота здорово искажает все, что видишь, а ночной визитер был к тому же в чем-то, похожем на плащ. Спрашивать в лоб я отчего-то не решался, хотя — должен же и он был меня видеть? И слышать, я ведь ему кричал.
— Много тебе? — вместо этого спросил я. — У меня есть канистра, могу отлить.
— Вот спасибо, брат! Ты меня здорово выручишь. А то я, черт, ну не с тачкой же до соседнего села бежать. Можно, конечно, но времени жалко. А у местных ни одной машины на ходу нет.
Елизавета Степановна, баба Лиза, сказала — это я помнил — что не хотела просить Петро отвезти молоко на продажу. Я допускал, что Петро может ездить на мотоцикле, а этого парня вообще могли на порог ни в одном доме не пустить, но появлялось «но». И не одно.
— Есть тут какой-то мужик с мопедом, но я его трезвым ни разу не видел, — продолжал парень.
В этот момент мне показалось, что мироздание надо мной издевается.
— А чего ты ночью-то не зашел? Я орал, орал.
— Куда? — не понял парень. — Откуда ж я знал, что ты приехал? Я из своей берлоги выполз, решил до алкаша этого сходить, а то ни планшет зарядить, ни камеру, но опять не сфартило. Зато машину твою увидел…
Судя по всему, он не врал. Но я уже решил не задумываться над всякими странностями. Этот парень мог быть не единственным любителем природы.
Ключи от машины лежали в кармане и немного давили на ногу, но зато так я знал, что пока их не потерял. Поэтому я открыл багажник, достал небольшую, на пять литров, канистру и вручил парню.
— Держи. Потом вернешь.
— Прямо все? — не поверил он. — А ты как же?
— А у меня и так почти полный бак, а ездить я не собираюсь никуда. Я и это-то взял… на форумах начитался. А толку, но хоть тебе пригодится.
— Форумы, — он хмыкнул, а канистру принял и нежно прижал к груди. — Я вот тоже читал. Причем был уверен, что мне бензина хватит. А вышло, что нет.