Все наши тени
Шрифт:
Я закрыл машину. Проблемы парня меня интересовали мало, но вот то, каким тоном он это сказал…
— Что вышло? — переспросил я.
— Слили бензин, — прищурившись, пояснил он. — Грубо так слили, на землю, не скрываясь.
— Кто? Местные?
Он покачал головой.
— Нет. Местные, ну… они меня поначалу не за того приняли. Иван, — представился он и, перехватив канистру, подал мне руку. Пальцы его были перемазаны землей. — Решили, что я что-то вроде браконьера или черного копателя.
— А ты нет? — подначил я его, но беззлобно. Было в нем что-то искреннее и симпатичное,
— Нет, — ответил он и улыбнулся. — Если тебе делать нечего, пойдем, что покажу.
Впоследствии, вспоминая всю эту историю, я много раз думал, что было бы, если бы я отказался, собрал свое барахло и перебрался к бабе Лизе. К тому же я наелся, мне было лениво и хорошо, а на улице уже основательно припекало. Но сколько всего начинается именно с «если бы» — и я кивнул, а Иван обрадовался.
— Дмитрий, — запоздало представился я, и мы пошли.
— Я, вообще-то, историк, — рассказывал мне Иван, пока мы шли по направлению к лесу. Местные косить траву привычки не имели, но протоптанная тропка была. — В смысле — настоящий. Писал диссертацию по древним славянам, наткнулся на материал… Сказал бы мне кто, не поверил бы. Да я и сам не поверил вначале.
Он поудобнее перехватил канистру, но на мое предложение понести ее ответил отказом.
— Надо было мне все-таки тачку взять, — сказал он. — Не ожидал, что такое богатство подвалит.
— Ты что, с тачкой сюда приехал? — фыркнул я. — Как Дядя Федор.
— Ага, — рассмеялся Иван. — Я как раз о нем и подумал, когда собирался. Машины-то у меня нет, я дальтоник. Но потом решил — а чем тачка хуже? Погрузил на нее барахло и поехал.
— В лес?
— В лес. — Иван стал серьезным. — В этих местах немцы стояли. Точнее, не совсем в этих, а рядом, тут раньше железная дорога была, а Белоселье, Белое село теперь, во время войны крупным узловым центром было.
Может, Иван и был неплохим историком, но вот рассказывать связно точно не умел.
— Я, когда материал собирал, на забавные данные наткнулся. Тут, если к северу забирать, к реке, когда-то поселение было, примерно шестого века… Но это тебе, наверное, неинтересно. А вот то, что туда немцы наведывались, уже примечательнее. Мне как раз докладная какого-то эсэсовца попалась, что — да, было там поселение, но давно уже изучено, еще при царях, он с группой фрицев туда сходил и проверил. Вообще-то славянские поселения интересны только историкам, археологам, потому что изучать можно быт, обычаи, а ценностей, как правило, никаких не находится, если что и есть, то еще сохранить надо уметь. Но я стал дальше искать, однокурсника попросил помочь, он немецкий хорошо знает. Мы с ним много всего перерыли, но нового ничего не нашли — друг сказал, что немцы все пытались оценить для «Фатерлянда», если что стоящее, сразу вывезти, а по этому поселению просто ноль. И для моей диссертации полезного ничего… поселение и так «пустое» было, так, просто факт, что имелось. Зато наткнулись мы на кое-что полюбопытнее.
Я уже начинал терять терпение. А Ивану, похоже, очень хотелось поговорить. То ли воздух тут на людей так действовал, то ли я от нормального общения в городе отвык. Иван шел быстро, несмотря на канистру, а я то и дело путался ногами в траве, потел как тягловой мерин и думал, что бывалых послушать стоило и сапоги бы мне точно не помешали.
— Попалась нам другая занятная докладная. В этих местах из старой церкви ценности реквизировали, мы копию описи сняли. И в этой докладной говорилось, что ценности эти до поезда на Берлин не доехали — пропали. Тут комендант внезапно скончался, в этот момент церковная утварь и исчезла. На самом деле, может, раньше, может, позже, кто теперь разберет.
Я испытывал неприятную дрожь. Лес был дикий, нетронутый — словно и нет деревни всего в двух шагах. То ли местные сюда не ходили, то ли просто я был такой мнительный. Под ногами что-то шуршало, но это было бы полбеды, шуршало что-то в кустах, и я старательно слушал Ивана. По лицу меня били низкие ветки, за шиворот упала какая-то насекомая дрянь, а еще приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не сломать себе шею. Тропка вдруг появилась отчетливая, будто накатанная, но легче мне от этого не стало, да и холодно было в лесу — неожиданно, я даже мурашками покрылся. Потом вдалеке кто-то свистнул и захохотал.
— И ты что же, — съехидничал я, потому что мне внезапно стало жутко, — решил клад поискать?
— Это не клад, — спокойно объяснил Иван. — Если правда то, что написано в описи, то это национальное достояние, и его, конечно же, после войны очень долго искали. Там есть икона, которая считалась исцеляющей. Но ценность, конечно, не в ней как в иконе, так, местный Вакула нарисовал. А в окладе. Считается, что икона еще в семнадцатом веке излечила жену и первенца какого-то боярина, возили ту икону чуть ли не в Москву, и боярин в благодарность велел икону одеть в богатый оклад. Одних камней на сегодняшние деньги на полмиллиона.
— Евро?
Я опять съязвил, но оказалось, зря.
— Вообще-то там цена в долларах стояла, но разница невелика.
— Тогда неудивительно, что искали, — пробормотал я.
Иван остановился.
— Передохнуть дай, — попросил он и поставил канистру наземь. — Хорошо здесь, правда?
Я оглянулся и пожал плечами. Пожалуй, мне все-таки больше по душе был отдых в деревне, а не в лесу. Там хоть какая-то цивилизация. Я поднял голову — деревья почти закрывали небо, и я с опаской подумал, что обратно без Ивана дорогу не найду, хотя широкую тропинку сложно было потерять из виду.
— Так ты икону что, в лесу ищешь?
— Да я сам не знаю, — Иван расплылся в улыбке. — Если честно, то я вообще не уверен, что ее не вывезли. Любому фрицу написать, что ценности пропали, ничего не стоило — вон, вали все на партизан.
— Да как она вообще могла оказаться в такой глуши? — поразился я. — Ей же место в Оружейной Палате. Почему ее советские власти не реквизировали? Странно все это.
— А представь себе, что о ней никто до того, как нашли докладную, не знал. Ты про «Зимнее волшебство» что-нибудь слышал? — Я кивнул. — Вместе с жителями сожгли местного батюшку с семьей. А икону немцы в церкви нашли, среди всякого хлама.