Все не так
Шрифт:
– Достаточно, – скомандовал я, доставая тонометр. – Иди сюда, будем давление измерять.
– Как, уже? Мы же совсем мало позанимались.
– А мы и не заканчиваем. Сейчас давление измерим и продолжим.
Давление и пульс меня порадовали: девочка уверенно набирала форму. Еще немного – и можно будет переходить к более сложным вещам.
– Ты танцевать любишь? – спросил я.
– Нет, – тут же ответила Дана и отвела глаза.
Ну и дурак же я! Вот учила меня мама, учила – и все без толку. Надо срочно выходить из положения.
– Это потому, что ты не те танцы танцевала, – беззаботно
– Почему?
– Потому что ты не похожа на других. Ты необыкновенная. И те танцы, которые сегодня танцуют все, тебе не подходят.
– Потому что я толстая? – Она подняла голову и с вызовом посмотрела мне прямо в глаза.
Вот это уже что-то новенькое. Такие речи и такие взгляды… Раньше этого не было.
– Да нет же, – рассмеялся я, – потому что ты очень пластичная. Просто на редкость. То, что танцуют сегодня твои друзья, – это жуткий примитив, с которым справится даже слабо дрессированная лягушка. Это уже не твой уровень. Твой уровень – аргентинское танго, никак не меньше. Для танго нужны особые данные, которые у тебя есть, а у других нет.
Я гнал порожняк на полной скорости, но поезд, к счастью, с рельсов не сошел.
– И вы можете меня научить? – В ее голосе я услышал заинтересованность.
– Запросто.
– Да нет, – она снова впала в уныние, – у меня не получится. Это очень сложно.
– Получится. Надо только запастись терпением. Конечно, сразу ты не станцуешь, но в конце концов все получится.
– Да мне и не с кем… – пробормотала она вполголоса.
– Со мной. Будешь танцевать со мной.
– Но вы же не можете. – Она выразительно посмотрела на мою палку, прислоненную к косяку двери.
– Да ерунда это все! – я махнул рукой. – Нога быстро восстанавливается, и пока ты будешь осваивать основные движения, она уже окончательно заживет. Вот мы с тобой и будем танцевать каждый день. Правда, здорово?
Дана подумала немного и отрицательно покачала головой.
– Нет, Павел, у меня не выйдет. Я вообще никогда не танцевала.
– Так это даже лучше! Это значит, у тебя нет стереотипа привычных движений и тебе не надо будет переучиваться. Запомни: просто учиться куда легче, чем переучиваться.
– Правда?
Она посмотрела на меня с такой надеждой, что в голове невольно промелькнула мысль: если кто-нибудь попытается обидеть эту девочку, убью сразу и не задумываясь.
Первый урок прошел блестяще. Дана оказалась способной ученицей, схватывала все на лету и быстро запоминала. Разумеется, это были самые-самые азы, которые и танцем-то назвать нельзя, выполняемые ею движения больше напоминали разминку, но они вносили хоть какое-то разнообразие. Всё веселее.
Во время своего законного перерыва я решил съездить посмотреть одну квартирку, вернее, смотреть ее я должен был только на следующий день в присутствии хозяина и риелтора, но мне хотелось обозреть дом в целом и микрорайон, чтобы получить представление, как там дело обстоит с транспортом и инфраструктурой. А то бывает, что квартира в целом хорошая, а жить в том районе невозможно: ни на чем не доберешься, до метро идти минут двадцать неосвещенными грязными улочками (а
Я вышел из дома и уже садился в машину, когда меня окликнули. Повертев головой, я увидел того участкового, который проверял у меня документы. Капитана Дорошина.
– А ты чего, и по субботам работаешь? – удивился я, пожимая его руку.
Вот поэтому я точно помню, что в тот день была именно суббота.
– Иногда, – неопределенно ответил он. – Михаил Олегович дома?
– Нет.
– А жена его?
– Тоже нет. Они за город уехали. А что? Случилось что-нибудь?
– Да в общем… Ладно, я тебе скажу, а ты им передай. Понимаешь, какое дело, ты только правильно к этому отнесись…
– Правильно – это как? – насторожился я.
– Не впадай в панику и никого не пугай. Просто предупреди, чтобы все проявляли разумную осторожность. У нас тут маньяк объявился.
– Кто?!
– Да маньяк, маньяк, – негромко повторил Дорошин, как будто речь шла не о шизанутом убийце, а о безобидном клептомане, тырящем все, что подворачивается под руку. – Уже две жертвы, молодые девушки. Понимаешь, он странный какой-то, зациклился на этом районе. Один труп – на соседнем участке, второй – на моем. То ли он кого-то ищет, кто здесь неподалеку живет, и по ошибке убивает не тех, то ли он живет здесь и не может надолго отлучаться или далеко уходить, то ли у него с этим районом что-то связано. Кто их поймет, психов этих, у них же мозги набекрень. Но ясно одно: шакалит он на близлежащих улицах. Вот я и вышел сегодня на работу, обхожу квартиры, присматриваюсь, может, кто подозрительным покажется. Ну и людей предупреждаю, чтобы были осторожнее, чтобы молодых девчонок одних вечером не отпускали. Ты своим передай, ладно? У вас же двое проживают, если я не путаю, хозяйская дочка и племянница. Нет, еще какая-то родственница зарегистрирована, но она постарше.
Ну и память у этого участкового! Мне бы такую.
– Ты что, всех наизусть помнишь, кто где живет? – не поверил я.
– Да ну ты что! – весело рассмеялся он. – Просто, раз такое дело, я все свои записи поднял и посмотрел, где у меня молодые девочки проживают, чтобы обойти квартиры и предупредить. Но про семью Руденко я, честно признаться, и без записей все помню. Я ж тебе объяснял, как мы с ними знакомились. Так что они мне практически как родные.
– Ладно, спасибо, что предупредил, я все передам, – пообещал я.
– Только аккуратно, – снова попросил он. – Паники не нужно, нужна здоровая осмотрительность.
Я вспомнил, что в первую нашу встречу этот участковый был почему-то грустным, и решил было, что он вообще такой, по жизни. Но сегодня он казался совершенно нормальным, даже смеялся, хотя сам сказал, что у него труп на участке. Чего смешного?
– Слушай, – спросил я, – а почему ты в тот раз был такой грустный? Неприятности?
– В тот раз? – Он нахмурился, потом, что-то вспомнив, улыбнулся. И снова стал грустным. Наверное, вспомнил что-то неприятное.