Все не так
Шрифт:
Владимир вкатил в комнату сервировочный столик с чайником, чашками и прочими принадлежностями. Поставив столик перед моими коленями, он придвинул стул и уселся напротив меня. Мне предназначалась красивая чашечка, по-видимому, из сервиза, себе же хозяин дома налил чай в огроменную кружку объемом, наверное, не меньше литра и щедро бросил несколько ложек сахару. Никогда не понимал, как можно так пить чай? Пока выпьешь хотя бы четверть – все остальное остынет и превратится в безвкусное пойло.
– Видите, у нас так тесно, что приходится поить гостей чаем в походных условиях, –
– Двадцать девять.
– А мне тридцать восемь. Разница не принципиальная. Договорились?
– Идет, – обрадовался я. – Володя, разговор есть.
Я быстренько поведал ему о своей встрече с участковым и о страшном убийце, разгуливающем по окрестным улицам.
– Ты правильно сделал, что ничего не сказал Дане, – одобрительно кивнул он. – Не надо ее пугать, а то она вообще перестанет выходить из дома и окончательно превратится в затворницу. И спасибо, что проводил ее.
– Ты мне посоветуй, говорить Михаилу Олеговичу или нет. Если я скажу, он Дану из дому не выпустит.
– Сказать надо. – Владимир задумчиво покачал головой. – Хотя, если честно, я бы не стал говорить, мой брат скор на решения и очень туг на их отмену, он сгоряча запретит Дане приходить ко мне, и девочка совсем скиснет, ей и без того несладко живется, а у Михаила не хватает душевной тонкости, чтобы это понять. Он считает, что если человек обут, одет, сыт и имеет крышу над головой, то у него есть все необходимое для счастья, а все прочее – просто блажь. Но если ты промолчишь, то может выйти хуже. Предположим, Михаил столкнется на улице с участковым, и выяснится, что ты все знал, но поручение милиционера не выполнил и ничего никому не сказал. Что будет дальше?
– Меня уволят, – оптимистично спрогнозировал я.
– Правильно. Поэтому сказать придется. Предположим, ты скажешь. Что будет дальше?
– Михаил Олегович запрет Дану.
– Опять правильно. Значит, что нужно сделать?
– Объяснить ему, что Дану нельзя запирать дома, потому что визиты к вам – единственная ее отдушина, единственная возможность выйти на воздух и вообще посмотреть, как выглядит улица.
– Ну и что будет, если ты ему это объяснишь?
– Меня опять уволят, – радостно сообщил я. – Потому что я лезу не в свое дело и пытаюсь давать указания хозяину, как воспитывать дочь.
Удивительное дело: разговор вроде шел о серьезных вещах, но мне было весело и почему-то радостно. Кстати замечу – впервые за последние месяцы.
– И опять правильно. Значит, смотри, что получается: у нас есть две вещи. Одну ты сказать обязан, иначе тебя уволят. Вторую сказать надо обязательно, но нельзя, иначе тебя опять же уволят. Если ты скажешь первую вещь, а насчет второй умолчишь, что вполне разумно, то Дане запретят выходить из дому. На следующий день я об этом узнаю и начну объяснять брату, что он не прав. Но мой брат, как я уже сказал, весьма туг на отмену собственных решений. Он упрется, и никакие доводы не помогут. Какой отсюда вывод?
– Не знаю, – я растерялся. – А какой?
– Да очень простой, – Владимир весело рассмеялся. – Надо немножко
– Так, – подтвердил я вполне искренне.
В ту секунду я добросовестно верил, что все было именно так. Иначе просто не могло и быть.
– Ну вот и славно. Я тут же скажу Мише, что ко мне Дану будешь провожать ты, а обратно домой ее буду приводить я, и он даже испугаться не успеет.
– Ну хорошо, а Юля?
– А что Юля? – Владимир чуть приподнял четко очерченные брови, и в его голосе я уловил холодок. – Что тебя беспокоит? Юля – взрослая девушка, она вполне может организовать свою жизнь так, чтобы не возвращаться домой, когда уже стемнеет. Пусть приходит пораньше. Ничего с ней не случится.
Так, в покрытии ринга обнаружилась еще одна заноза. Дядя обожает одну племянницу и не очень-то жалует другую. Интересно, почему?
– Володь, твоя жена сказала, что у них с Даной много работы. Что она имела в виду?
– У них всегда много работы. – Владимир снова рассмеялся. – Они у меня обе труженицы. Но в данном случае речь идет о «Коде да Винчи». Знаешь такой модный роман?
Пришлось признаться, что не знаю. Даже не слышал. И вообще, насчет почитать я не очень… Я больше кино люблю смотреть.
– Да ладно, не комплексуй, – вероятно, он заметил мое смущение, – он на русском языке только-только появился, но Дана читала его в оригинале, на английском. Она хорошо знает язык, Муза давно с ней занимается. Так вот, в этом романе очень много отсылок к текстам Евангелия, к творчеству Леонардо да Винчи и к истории масонства. Дана заинтересовалась, и Муза достает для нее в разных библиотеках редкие издания, где есть упоминания о тех фактах, на которые ссылается автор романа. А редкие издания, сам понимаешь, или вообще не разрешают выносить из хранилища, или дают по большому блату на очень короткий срок, например на ночь, то есть от закрытия до открытия на следующий день.
Теперь мне понятны стали слова Даны о том, что тетя Муза обещала принести редкую книгу и что на ее прочтение останется совсем мало времени.
Мы еще потрепались о том о сем, и я подумал, что пора уходить. Чего я тут высиживаю? У человека были какие-то собственные планы на субботний вечер, а он вынужден тупо развлекать незваного гостя. Но мне было так хорошо, и уходить совсем не хотелось…
– Пойду, пожалуй, – неуверенно произнес я, делая попытку встать с кресла.
– Погоди. – Владимир вдруг стал очень серьезным, хотя еще минуту назад мы оба отчаянно ржали над рассказанным им анекдотом. – Я хотел поговорить с тобой о Дане. У нее большие проблемы. Ты понимаешь, о чем я?