Все не так

Маринина Александра

– Ладно, ты сказал – я забыл. Проехали.

Я попрощался с Даной, сидевшей перед компьютером и что-то писавшей, поглядывая в открытый альбом, и уехал. Разговор оставил противный осадок, даже не осадок, а какое-то долгое послевкусие, когда еда уже давно переварилась, а воспоминание о ней никак не смыть с языка водой и не стереть конфетами. Действительно, в тяжелой ситуации я остался один… И через восемь лет пребывания в столице оказался на той же точке, с которой начинал: без работы, без денег, без жилья, то есть за эти годы никакого движения вперед не наметилось. С этим невозможно спорить. Неужели Владимир прав? Но тут же мое живое воображение рисовало карикатурную картинку,

на которой я в роли «помощника слабых», с огромными сумками, из которых торчали огурцы и кефир, покорно тащился вслед за одетой в дорогую шубу и увешанной цацками рыдающей немолодой теткой. И с этим соглашаться не хотелось категорически.

* * *

На следующий же день, злой и преисполненный намерений немедленно доказать неправоту Владимира Олеговича, я взялся за усиленные тренировки. Вообще-то я и раньше старался поддерживать форму, дома делал специальную гимнастику, а в доме у Руденко не упускал возможности попользоваться «тренажеркой» и, пока Дана ножка за ножку плелась по дорожке, подкачивал мышцы, но теперь я решил, что пришло время заняться собой всерьез и постепенно возвращаться в боевые кондиции. Нога болела все меньше, и мне показалось, что время пришло.

Через неделю стало понятно, что я непростительно поторопился. Боль в спине возникла такая, что пришлось отправиться к врачу. При всем негативном отношении к сказанному Володей его слова все-таки заронили в мою дурную голову некоторые сомнения, и врача я выбрал другого, не того, который лечил меня в больнице.

– Да ты что, парень, – произнес он, разглядев мои снимки и прочитав бумажки, выданные мне в больнице, – какие нагрузки? Совсем с ума сошел? И думать забудь! В большой спорт ты не вернешься никогда. Даже из головы выбрось.

Я пытался спорить и что-то доказывать, врач усмехался, показывал ручкой на какие-то участки снимков и терпеливо, как недоумку, объяснял, что «вот это» и «вот это» свидетельствует совершенно однозначно: одно неудачное падение или сильный удар по спине – и я превращаюсь в беспомощного инвалида на всю оставшуюся жизнь. Он талдычил это до тех пор, пока я не поверил.

В тот день я здорово набрался в клубе с какими-то малознакомыми мужиками, дома очнулся, обнаружив рядом с собой в постели страшную до невозможности девицу, и на работу явился в таком состоянии, какого у себя за последние годы и не припомню.

– Та-ак, – протянул хозяин, открыв мне дверь и потянув носом, – все ясно. Вечер был проведен бурно. Ну пойдем, у тебя есть пять минут, чтобы выпить кофе.

Мне хотелось не кофе, а умереть, предварительно расстреляв из гранатомета врезавшегося в меня водителя и всех врачей, вместе взятых. Но я покорно поплелся вслед за папаней в столовую, понимая, что если нельзя сделать то, что хочется, то надо делать хотя бы то, что можно.

Легче от кофе не стало, к головной боли прибавилось еще и сердцебиение, и я окончательно скис. Дана уже заглядывала к нам, давая понять, что готова заниматься, но папаня как-то не обратил на это внимания.

– Так что случилось-то? – спросил он, разглядывая меня, словно в первый раз видел. – Что праздновал?

– Себя хоронил, – буркнул я, едва ворочая языком.

– С какой радости?

– Меня обманули.

– Кто?

– Врачи. Сказали, что через полтора-два года я полностью восстановлюсь и смогу выступать. Оказалось – брехня. Ничего и никогда я больше не смогу.

– Странный ты парень, – усмехнулся Михаил Олегович. – И без всяких врачей понятно, что зарабатывать деньги таким способом ты все равно не сможешь до самой смерти. Ну еще пять лет – это максимум, а потом что? Жизнь – она длинная,

и кушать хочется на всем ее протяжении, а не только в молодости. Представь, что тебе сейчас не двадцать девять, а тридцать четыре, твое время в спорте кончилось, и что дальше? Какая разница, когда настал момент, сейчас или через пять лет? Все равно ведь он настал, и ты пришел в ту точку, когда надо что-то решать. Вот и решай.

Слушать такое, да еще в тяжелом похмелье, – не подарок, и очередь ожидающих смерти от моего воображаемого гранатомета увеличилась на одного человека. Чтобы не сорваться и не наделать глупостей, я встал из-за стола.

– Пора заниматься, Дана ждет.

– Ну-ну. – Папаня посмотрел на меня как-то странно, не то насмешливо, не то неодобрительно. – Иди, занимайся.

Днем, между утренними и вечерними занятиями, я валялся в конуре, сил не было даже на то, чтобы смотреть кино или предаваться своей любимой «стрелялке». Похоже, я впал в депрессуху. Я лежал на диване и со злым недоумением думал о том, что у нормального человека должен быть друг, с которым можно было бы перетереть все это, выпить вместе и который подставил бы плечо. Я что, ненормальный? Почему я лежу совершенно один и ковыряюсь в своей проблеме, а рядом никого нет? Ни друга, ни женщины. Вспомнив утреннюю «красотку», обнаруженную в постели, я вздрогнул. Можно было бы поговорить с Артемом, но после того, как его перевели на работу без выходных, он стал относиться ко мне с некоторой прохладной осторожностью. Черт меня знает, вот придумаю еще какое-нибудь занятие для Даны, график снова поменяют, и его окончательно запрягут так, что не продохнуть. Короче, дружеских отношений, на которые я рассчитывал в самом начале и которые вроде бы уже начали складываться, не получилось.

Часа в четыре дверь моей конуры распахнулась, и на пороге возникла Юля с подносом в руках.

– Не спишь? Дядя Миша сказал, что ты сегодня нездоров. Вот, я тебе чаю принесла.

– Стучаться надо. – Я был зол и оттого груб.

– Ой, можно подумать! У тебя что, какие-то секреты?

Она поставила поднос на столик и уселась рядом со мной на краешек дивана. Ну только этого еще не хватало!

– Я сплю. А вдруг я не одет?

– И что? Ничего нового я не увижу. У всех все одинаковое. Давай я тебе лучше чайку налью, выпей с печеньем. Что у тебя болит?

Я лежал, вытянув ноги, а ее попка оказалась плотно прижатой к моему бедру. Нет, очаровашка ты моя, ничего у тебя не выйдет, я за свою работу держусь и идти поперек приказа хозяина не собираюсь. Зарплата дороже, тем более сейчас, когда я вообще ни на что не годен.

Собрав в кулак все имеющиеся в наличии физические силы, я вывернул ноги из-за Юлиной спины и сполз с дивана.

– Я не барин, чтобы мне чай в комнату носили. Спасибо за заботу, но не нужно.

Мне казалось, что сказанного вполне достаточно и Юля сейчас уйдет. Но она, похоже, и не собиралась этого делать. Наоборот, подтянула обтянутые узенькими джинсиками коленки и свернулась на моем диване калачиком.

– Хорошо у тебя, уютно, и диван такой удобный, – протянула она, кокетливо глядя на меня. – Не сердись. Все равно я уже принесла чай, давай его выпьем. И печенье такое вкусное Нина испекла. Садись, чего ты стоишь?

Она похлопала рукой рядом с собой. Соблазнительно, черт возьми. Но… нет. Все равно нет. Даже если бы не было папаниного запрета, даже если бы Артем не предупреждал меня о той ревности, с которой Дана относится к своим учителям, даже если бы Юлины формы были чуть пышнее и соответствовали моим представлениям о женской красоте, все равно нет. Не то у меня сейчас состояние и настроение. Ничего не получилось бы.