Всё нормально на Кубани в конце восьмидесятых
Шрифт:
Ближе к пяти часам дня, я выдохся окончательно. Побои давали о себе знать.
Размотав эластичный бинт, пощупал рёбра. Побаливает, однако. Полез в летний душ, постоял под струями теплой водички и не обтираясь в одних трусах поперся в летницу. От калитки мне засвистели. Бля очередной клиент стричься. Нет, на эту неделю, наверное, прекращу подстригалки.
Приперся какой-то пацан из Гочиных, который договаривался на «химию» и подстрижку.
Увидев меня «клиент» открыл рот.
— Слышь, я не могу
— Да вижу, ни хера ты разукрашен, что случилось? С мотика полетел?
— Да неее с пашковскими в городе схлестнулся, отмудохали по первое число.
— Ёпта пОляк, ты это давай выздоравливай, давай я потом зайду, ты вычислил кто-тебя пиздил то?
— Да хер пойми, если бы не пацаны Палыча, я хер бы с города выбрался, помогли хоть добраться.
— Бля ну давай тогда! Смотри, у меня старшая сеструха в больничке работает, если надо давай съездим, Воробей отвезет, он с ней кентуется.
— Ну, Воробей то гонщик еще тот! Ему надо с докторами кентоваться.
— Хех, ну бывай!
Пацан ушел, и я поплёлся в летницу. Бля хлеб закончился, масло постное тоже, вот сахара на брагу полно. А в магазин идти ну никак не охота. Еще тетки магазинные увидят, деду наплетут. Слава Богу, старому пока не до меня, его работа заедает.
От калитки опять засвистели. Да кого там еще прёт?
Собственной персоной заявился Гоча под руку с Нонкой, и еще пара пацанов.
— Андж, что за херня, — заорал Рома, заходя во двор, — тебя отмудохали, я не в курсе, так скоро наших пацанов вообще загнобят.
— Рома, мне, что всем подряд сообщать, что я люлей в городе отхватил?
Гоча покачал головой, пацаны начали шушукаться между собой. Нонка с интересом посмотрела на мои красные спортивные труселя и, подойдя ко мне вплотную, чуть ли не упершись мне в грудь сисяндрами, начала щупать меня за бока.
— Ммм плотненький какой, Ром у него походу ребро сломано или трещина смотри, как морщится!
Гоча обозрел меня и выдал:
— Да и по мордасам влетело не слабо, тебя лежачего что ли пинали?
— Ну, да замялся я. Присутствие Нонки продолжавшей меня щупать вносило довольно оживляющий эффект особенно в области трусов.
— Андж, давай завтра с утра тебя Воробей в больничку отвезет, а ты мне сейчас расскажешь где да как тебя оприходовали?
— Бля Ром я в магаз собирался, хлеба нет, масла подсолнечного, боюсь, опоздаю.
Нонка хмыкнула:
— Щас тебе принесут хлеба, и масла не ной! Угости лучше чайком гостей, мой золотой, — притом сказала все это таким голосом, что пришлось перебирать ногами, дабы унять начинающийся стояк.
Нонка сказала пацанам из сопровождения Гочи, сходить к ней домой и взять у её бабульки чего то там. Причем сказала, наполовину по-армянски один пацан был армянчик и какой-то её родственник, поэтому всё прекрасно понял и, махнув головой, ушёл со своим дружком.
Пока Нонка и Гоча болтали с пацанами на улице, я успел смыться в летницу и наскоро закинув «варенки» в кладовку, поставил кипятиться чайник и достал банку с малиновым.
Нонка пялилась в телик на «Изауру», я рассказывал Гоче обстоятельства «великой битвы».
Прискакали пацаны и притащили стопку офигенно пахнувший лепешек- лавашей и бутылку из под шампанского с домашним подсолнечным маслом.
От запаха лавашей у меня разыгрался аппетит. Да и одним чаем сыт не будешь. Гости тоже водили носами. Пришлось взять банку домашнего томата, наплюхать в большую миску. За разговором накрошил в томат лука и домашнего перца, присолил, поперчил, засыпал зеленью и заправил постным маслом. Достал из закутка бутылку «особенного сэма». Поломал один лаваш.
— Угощайтесь, пацаны.
— О вот это дело! — Гоча наблюдающий за моими приготовлениями довольно потер руки и разломал лаваш поданный Нонкой.
Так за пол-литрой сэма, закусывая лавашом обмакаемым в самодельный соус, просидели до вечера. Я естественно не пил, так закусывал и слушал Рому.
Нонка махнула пару рюмок и, повеселев начала тормошить то Рому то меня.
Закончилось тем, что закосевший Гоча рвался собрать толпу и ехать в Краснодар цеплять и пиздить пашковских. Нонка еле всех собрала и увела, напомнив, что меня завтра в больничку повезет Воробей. Проводив гостей, я сходил в дом позвонил деду. Но того дома не оказалось, был где-то по делам. Бабуленька, спросила как у меня дела и, поболтав минут, пять отключилась.
Пришел в летницу, кусочком лаваша собрал со дна миски остатки соуса, попил чая, и с книжкой про «Тома Сойера и воздушный шар» в руках заснул.
Часов в девять утра, когда я успел умыться, приехал Воробей на своей «Яве». Я пригласил его попить чаю с лавашом.
— Ох, Гоча вчера и никакой был, — макая лавашом в малиновое варенье, хохотнул Воробей, — все в город рвался ехать искать тех, кто тебя отпиздил. Палычу обещал предъявить. Твоя работа?
— Так они на троих, а нет даже на четверых, пол-литру всего выпили!
— Видать хорошая штука! Сегодня с утра смотрю Гоча свеженький, я ему рассказываю, он ржет, кстати, в город поехал в военкомат, думает там с Палычем пересечься он с ним в одном осеннем призыве.
Я достал еще, одну поллитровку и, замотав её в пакет, вручил Воробью.
— Оооо клёво! Андж у тебя там розы растут возле душа, ну там это…
— Да бери ради бога, я уже задолбался за ними ухаживать…
Ишь ты, какой джентльмен едет к своей медичке с самогоном и розами! Надо тоже одеться поцивильнее, как никак в больничку едем.