Всё о приключениях Электроника(Повести)
Шрифт:
Электроник остался в лаборатории Громова. Он начал прилежно выполнять задание. Учителю он ничего не сказал о том существе, которое виделось ему в формулах, которое он потом назовет именем Рэсси.
Быть может, в ту ночь электронный мальчик представил свое появление на свет. Вспомнил громоздкие счетные машины, которые непрерывно проверяли сложные схемы. Вспомнил, как слой за слоем из тончайших пленок складывался его организм. И момент, когда он впервые увидел этот огромный сложный мир.
Утром Гель Иванович, подойдя к двери, услышал странное жужжание. Ни один из механизмов в его лаборатории не издавал подобных звуков. Профессор взглянул на табличку, убедился, что жужжание доносится именно из его комнаты.
Войдя в лабораторию, Громов застыл на месте. Сломанные приборы, пустые футляры счетных машин, разбросанные на полу блоки и детали свидетельствовали, что с его учеником случилось непоправимое. Вот и он — посреди груды деталей. Спокойно поднимается, увидев учителя, здоровается, говорит:
— Извините, профессор, я не закончил работу, не успел навести здесь порядок.
— Так… — сказал Громов, доставая из кармана свою знаменитую трубку. — Так-так… — повторил он, раскуривая трубку и немного успокаиваясь. — Итак, это порядок… — Он оглядел разгромленную лабораторию. — Порядок, по-моему, совсем другое положение вещей. О каком порядке, Электроник, ты говоришь?
Его снова удивило непривычное жужжание. В углу комнаты работала какая-то машинка размером с портфель. Видимо, ради нее Электроник и разобрал столько техники. Маленькая, а шумит на всю комнату!..
— Не может она работать потише? — спросил Гель Иванович, подойдя к машине.
Электроник развел руками.
— Сейчас сюда сбежится весь институт, и мне нужно объяснить дирекции, что все это — идеальный порядок!.. Придется разобрать твое изобретение.
Что мог возразить ему ученик?
Вместе они разобрали машину.
Сидя на полу среди разложенных деталей. Гель Иванович курил трубку. Потом он сказал:
— Любопытно… А что, если снова собрать эту модель? Может, она будет шуметь поменьше?
— Ручаюсь, что Рэсси будет очень молчаливым, — подхватил Электроник. — Он никому не помешает!
— Рэсси? — спросил Громов. — Почему Рэсси?
И тогда Электроник расшифровал имя того странного существа, той новой машины, которую он представил себе во всех подробностях, прочитав и обдумав работу профессора. Он говорил о нем как о живом, и Громова поразила его убежденность. Учитель слушал ученика, совсем забыв, что перед ним электронное подобие человека; слушал, забыв, что это его ученик; слушал как коллега коллегу и размышлял про себя: «Рэсси… Неплохо придумано… Даже электронному мальчику нужен друг… По-моему, есть все основания сделать Рэсси прежде всего собакой…»
Учитель и ученик собрали вновь маленькую машину. На этот раз она работала беззвучно. Потом приходили ученые из соседних лабораторий и улыбались, разглядывая новое творение: всем была известна привычка профессора придавать своим изобретениям необычные формы. А на другой день сотрудники принесли альбомы и фотографии породистых собак, два доктора наук демонстрировали своих домашних четвероногих друзей. После долгих обсуждений учитель и его ученик выбрали за образец лохматого черного терьера.
Так родился Рэсси, любимец всего института.
— Значит, это ты изобрел Рэсси? — спросил Сыроежкин, выслушав друга.
— Нет. — Электроник покачал головой. — Это не моя идея. Но мой учитель как-то сказал: «Мысли, которые пришли мне в голову, я мог бы превратить из-за собственной непрактичности в громоздкое сооружение. К счастью, мой ученик, обладая точностью и здравым смыслом, сумел за одну ночь разобрать все приборы и построить очень маленькую, прекрасно действующую машину».
— Ага, раз он так сказал, значит, ты конструктор! — настаивал Сергей.
— Не торопись с выводами, — предупредил Электроник. — Я мог бы давным-давно построить собаку. Но кем бы был Рэсси без новых формул? Глупым черным ящиком с хвостом, и все.
— Мне он кажется умным, — сознался Сергей.
Впечатлений было так много, что Сыроежкин забыл уточнить, что значили непонятные слова «И так далее» в имени Рэсси.
На другой день после знакомства Сыроежкина с Рэсси друзья отправились в институт, где, как загадочно сказал Электроник, должна состояться очередная тренировка модели. Сергей ожидал, что они придут на спортплощадку или на какую-нибудь просторную аллею, отмерят там стометровку и Рэсси промчится, ко всеобщему удовольствию, за три и две десятых секунды. Но они миновали газоны с крупными осенними цветами, взошли по мраморной лестнице и стали бегать между толстенными колоннами, совсем было забыв, зачем пришли в этот дом, пока их не прервал знакомый голос:
— Рад видеть дружную компанию.
Профессор Громов с удовольствием наблюдал игру ребят и собаки. «Все мы одинаковы в детстве, — подумал Громов, — любим бегать, толкаться, прыгать, визжать. Оленята скачут по поляне, белки перепрыгивают с дерева на дерево, выдры скользят на лапах по первому льду, даже глупые утки, замерев, несутся вместе с бурным течением — это особая радость движения, скорости, наслаждения миром. Вот кружат двое между колонн, лает собака — и им хорошо».
Но урок есть урок, время большой электронной машины расписано по часам, и Громов вынужден окликнуть друзей.
— Удивляюсь, как только Рэсси вас различает, — шутливо говорит профессор. — Вот что может натворить случайная фотография в журнале. Не успели мы сделать по этой фотографии Электроника, как тут же появился оригинал и все на свете запутал… Виноват, прошлое ворошить не буду, можешь не хмуриться, дорогой программист. Между прочим, Электроник, учти, что ты единственный электронный мальчик, который умеет смеяться. Ни одна в мире машина еще не наделена эмоциями. Ученые не знают, к чему это приведет. Можно сказать, Электроник, ты первый опытный образец, и мы с Сергеем отвечаем за все последствия. Прошу тебя как можно критичнее относиться к себе…