Всё о приключениях Электроника(Повести)
Шрифт:
— Мало ли с кем я подружился, — ворчливо отозвался Сережка, не отставая от учителя.
— Но ты же решил, что теперь Электроник будет самим собой. По-моему, тебе надо с ним поговорить.
— Ага! — сказал Сережка и бросился к дверям.
Сначала Сыроежкин увидел одни спины. Он нагнулся, нырнул под чей-то локоть, наступил кому-то на ногу, постучал по чьей-то спине, опять нырнул и вышел в круг. Посреди круга стояли Громов и Электроник, а перед ними — кролик, черепаха, фламинго, мышь и другие звери. Точнее, это были не настоящие звери, а мальчишки и девчонки в картонных масках и костюмах — артисты пионерского театра, которые
— Ну скажи, — настаивал кролик, — скажи, кто я такой?
— Ты человек в маске трусливого кролика, — хрипло ответил Электроник.
— Но я совсем не труслив! — возмутился артист.
— А я и не говорю, что ты трус, — заметил Электроник. — Ты сейчас кролик, а кролик всегда труслив.
Ребята расхохотались.
— Электроник, а я? — спросила черепаха.
— Ты — мудрая черепаха. Ты или прячешь на дне пруда золотой ключик, или, взобравшись на камень, вспоминаешь свою жизнь.
— А я?
— Ты — мышь. И больше всего на свете боишься кошки.
Артисты удивились:
— Верно! Он все угадал, хотя не видел пьесу. Сразу видно, как он хорошо соображает.
— А где же Майя? — спросил кролик и крикнул: — Майка-а!
— Я здесь, — прозвучало за спинами.
Ребята расступились, пропуская вперед девочку в голубом платье.
— Это наша главная артистка, — представил кролик девочку в голубом платье. — А это Электроник.
— Мы знакомы, — улыбнулась голубая девочка и, вынув из кармана прозрачный платок со смешной мордочкой и монограммой «Электроник», спросила фокусника: — Узнаешь?
— Ого! — удивился Громов. — Оказывается, у Электроника уже много приятелей. Не вижу только самого лучшего друга — Сергея Сыроежкина.
Какая-то сила сдавила горло Сережки. Он шагнул вперед и, судорожно глотнув, пробормотал:
— Я здесь.
— Так, так, так… — весело сказал профессор. — Вот он, живой двойник Электроника, из-за которого произошло столько путаницы!
Сыроежкин моргал и изо всех сил старался казаться спокойным.
— Не будем вспоминать прошлое, — миролюбиво предложил профессор и похлопал Сыроежкина по плечу. — Ты должен знать, в чем силен Электроник. Скажи ребятам.
Сыроежкин улыбнулся:
— Он лучший в мире математик. Лучший фокусник. И лучше всех понимает язык зверей.
— Вот как! — вскричал артист в маске кролика. — Это мы сейчас проверим! А ну, Электроник, угадай, что я сейчас скажу. — И кролик зарычал грозно и страшно, словно он был тигром: — Рррр!..
— Ква-ква-ква-ква! — подхватила черепаха.
— Мяу, мяу… — требовательно мяукнула мышь и зашипела: — Ш-ш-ш, с-с-с…
Зрители засмеялись. А Электроник стоял совсем спокойный. Он даже не улыбнулся.
— Почему он не смеется? — закричали артисты. — Мы стараемся, играем, а он не смеется!
— Видите ли, — смущенно развел руками профессор. — Это моя оплошность. Я не предусмотрел в Электронике чувства и эмоции. Я думал, что от них он может перегореть. Как видно, я ошибался.
— Но он совсем как живой, — зашумели мальчишки и девчонки. — В нем должен быть смех, и улыбки, и веселье. Они где-то есть в нем! Только он этого не знает!
— Ребята! — крикнул Сыроежкин. — Давайте развеселим Электроника.
И он заскакал на одной ножке вокруг Электроника и запел что-то веселое, что сразу пришло в голову:
Электроник, Электроник Только вылез из пеленок… Все равно он лучший в мире Математик и сатирик!Что тут началось! И будущие биологи, и кибернетики, и инженеры, и врачи сразу забыли о своей великой роли в науке. Они заскакали, как козлы, замахали крыльями, как петухи, стали бороться, как медведи. Кудахтали, аукали, ревели, мяукали, пели, показывали друг другу носы и кривлялись. Кто-то боксировал с невидимым противником, кто-то ходил на руках, кто-то балансировал линейкой на носу. Словом, поднялась веселая суматоха.
А Громов заразительно хохотал. И академик Немнонов, явившийся на шум, смеялся. И Таратар забавно шевелил усами. И все остальные, кто видел эту кутерьму, не могли сдержать улыбок и смеха.
Смех струился вокруг безмолвного, неподвижного Электроника. Он пронизывал всех и каждого, заражал азартом, радостью, силой. Вот он! Ха-ха! Он существует! Его почти можно пощупать. Протяни только руку, и сразу поймаешь это «ха-ха»!
Вырвался из клубка тел взъерошенный Макар Гусев и заревел басом, указывая на Электроника:
— Смотрите! Он смеется!
Электроник улыбался…
— Ура! — крикнули ребята. — Он смеется! Ура, ура, Ура!..
И разом смолкли. Потому что Электроник вдруг подпрыгнул и сказал четко и раздельно:
— Ха. Ха. Ха.
Он заскакал на одной ножке и в такт подскокам стал распевать песню, которую, наверно, только что придумал или же сочинил на ходу:
Есть город Смеха-Веселья, да, да, Там очень чудные дворы и дома — С цветами на крышах, С шарами на клумбах, С музыкой из фонтанов, Скрипками на деревьях И с чудаками на улицах. Там бабушки скачут через скакалку, А дедушки бегают, словно мальчишки. А самые старые, с ревматизмом, — Те палками крутят, как дирижеры, И выбивают музыку из всех садовых скамеек. Там солнце с луной никогда не расстанутся, Там звезды сияют и ночью и днем, Сверкают улыбки, Смеются девчонки, Хохочут мальчишки, И смех — будто гром. Веселья и радости хватит на всех. Да здравствует смех! Долой антисмех!И все вокруг Электроника подхватили:
— Да здравствует смех!
А потом долго хлопали сочинителю.
Электроник поклонился, подошел к другу, прошептал ему на ухо:
— Стихи — наиболее сжатая форма подачи информации. Никогда раньше не сочинял. Не знаю, как получилось.
— Ты лучший в мире поэт, Электроша! — убежденно ответил Сыроежкин.
Академик Немнонов отвел в сторону Громова.
— Откровенно говоря, Гель Иванович, — сказал он, — я только сейчас понял, какое любопытное существо ваш Электроник.