Все о страсти
Шрифт:
Разумеется, не следует слишком рано радоваться или выказывать свои ожидания. На протяжении всего ужина она вела ни к чему не обязывающий разговор, сознавая, что Джайлз лишь отвечает ей, не пытаясь вести беседу:
После ужина они вышли в коридор. Франческа направилась к гостиной. Но тут вперед выступил Уоллес:
— Я оставил документы из кабинета в библиотеке, как вы приказывали, милорд.
Франческа повернулась и глянула на Джайлза. Он спокойно встретил ее взгляд.
— Тебе придется извинить меня. Я хотел просмотреть материалы по некоторым парламентским
Лицо его было словно высечено из камня. Непроницаемое.
До сих пор они вместе проводили вечера в гостиной. Он читал лондонские газеты, она — книгу.
Холод ледяной змеей прополз по ее спине.
— Вероятно, я могла бы помочь, — пролепетала она и, не дождавшись ответа, добавила: — С материалами.
— Нет, — буркнул он, но тут же немного смягчился: — Не стоит забивать такую хорошенькую головку скучными материями.
У нее перехватило дыхание. Она замерла, не веря себе, не давая поверить, не смея показать, как она ранена. Только удостоверившись, что маска крепко приклеена к лицу и она может говорить внятно, не запинаясь и не плача, Франческа наклонила голову:
— Как тебе угодно.
И, гордо выпрямившись, пошла к гостиной.
Джайлз смотрел ей вслед, помня о том, что Уоллес по-прежнему стоит рядом. Дождавшись, пока ее фигурка исчезнет, он повернулся. Лакей распахнул двери библиотеки. Джайлз вошел. Дверь за ним закрылась.
Он сделал это ради ее же блага.
Час спустя Джайлз потер руками лицо и покосился на три толстых тома, раскрытых на столе. Рядом громоздились наброски трех биллей, которые он и его единомышленники собирались представить в парламент. Если он решил пропустить осеннюю сессию, нужно по крайней мере изучить основные пункты.
Он сидит здесь чуть не весь вечер и почти не продвинулся вперед. Каждый раз, когда он начинал, читать, перед ним вставали побелевшее лицо Франчески и ее глаза, из которых медленно исчезало выражение счастья, освещавшее их за ужином.
Передернув плечами, он подставил под свет очередную страницу. Он сделал благородный поступок. И поскольку не готов любить ее, как она того хотела, лучше с самого начала дать это понять и не поощрять ее глупые мечты и заоблачные фантазии.
Сосредоточившись, он вынудил себя приняться за чтение.
Дверь открылась. Джайлз поднял голову. Из темноты возник Уоллес.
— Прошу извинить, милорд, но вам еще что-то угодно? Ее светлость поднялась наверх. Что-то упомянула насчет легкой головной боли. Желаете, чтобы сюда принесли чай?
Прошло несколько секунд, прежде чем Джайлз ответил:
— Нет. Ничего больше.
Уоллес почтительно поклонился:
— Спокойной ночи, милорд.
Джайлз невидяще уставился в противоположную стену и долго сидел так, прежде чем отодвинуть стул и подойти к высоким окнам. Шторы были раздвинуты. Лунный свет заливал газоны. Сад казался массой причудливо движущихся теней.
Он стоял и смотрел. Но в душе разгоралась битва.
Он не хотел обидеть ее и все же обидел. Она была его женой. Его. И он всеми силами
Последствия были чересчур ужасны. Второго такого несчастья ему не выдержать.
Что же, выбора нет. Ранить ее или пострадать самому, Он продолжал стоять у окна, глядя, как медленно плывет луна по небу. И когда отвернулся, загасил лампу и пошел к двери, остался всего лишь один, не дающий покоя, вопрос: до каких пределов простирается его трусость?!
Через четыре дня Франческа приоткрыла вторую дверь в библиотеку и заглянула внутрь. Вторая дверь находилась в боковом коридоре, подальше от стоявших на страже лакеев. При ее приближении они немедля распахивали любую дверь, чего дна в данном случае совершенно не желала.
Джайлза за столом не было. Стул пустой, на столешнице валяются книги…
Франческа приоткрыла дверь чуть шире. Его нет ни у окон, ни у полок.
Она поспешно вошла, тихо прикрыла дверь и двинулась вдоль полок, рассматривая корешки книг.
Она не делала ничего дурного, но хотела избежать лишних встреч с Джайлзом. Если он не желает впускать ее в свою жизнь, так тому и быть: она слишком горда, чтобы умолять. С того вечера, когда он предпочел удалиться в библиотеку, она старалась проводить с ним не больше времени, чем это диктовалось необходимостью.
Он по-прежнему приходил в ее постель и объятия каждую ночь, но это было совсем другое. Никто из них не позволял тому, что происходило в спальне, вмешиваться в их повседневное существование. В ту жизнь, которая текла вне стен спальни. По крайней мере в этом они были едины.
Она ни разу не посетила вдовий дом, хотя нуждалась в утешении и поддержке тетушки и свекрови. Но ведь они первым делом спросят, как она поживает, имея в виду, ладит ли она с мужем.
А ведь Франческа не знала, что ответить, не могла объяснить, что происходит. Он отверг ее. Оттолкнул, иначе и сказать нельзя. Для нее это стало настоящим ударом, но, как ни странно, она не теряла надежды. И не потеряет, пока он по-прежнему приходит к ней каждую ночь. Пока каждый день хмуро наблюдает за ней с выражением неуверенности в серых глазах.
Нет, она не потеряла надежду, но научилась держаться так же отчужденно. Хенни права: он скрытый тиран и терпеть не может просьб, приказов и уговоров. Нужно позволить ему найти собственную дорогу и молиться, чтобы она оказалась той, которая ведет в нужном направлении.
Такое терпение давалось нелегко. Ей необходимо было отвлечься. Вспомнив свое намерение найти старую Библию и скопировать фамильное древо, она спросила Ирвина о книге. Он считал, что книга, гигантский древний том, находится в библиотеке, среди сотен таких же томов. Правда, Ирвин припомнил, что Библия переплетена в красный сафьян, а ширина корешка не меньше шести дюймов.