Все оттенки черного
Шрифт:
– Инга! – Огромное облегчение, наконец-то!
Артем убрал «гюрзу» в кобуру, подошел к девушке:
– Ты почему не отзывалась? – Снова насторожился. – Что-то случилось?
Инга отрицательно покачала головой:
– Со мной нет, но там… – Она смахнула с глаз слезы. – Там.
Одна из панелей была сдвинута в сторону, и Артем вошел в потайную комнату.
Не очень большая, метров шестнадцать, в центре стоит клетка с прочными стальными прутьями. Длина такая, чтобы взрослый человек мог лечь только свернувшись калачиком или свесив руки и ноги сквозь решетку.
Она так и поступила.
Существо? Нет, женщина! Девушка, лет двадцати! Истощенная, грязная, длинные нечесаные волосы свалялись, через разорванную ткань платья виднеется покрытое шрамами и язвами тело. Лежит навзничь, худенькие руки и такие же – точно такие же в обхвате! Что же они с ней делали? – ноги свешиваются через прутья решетки, черные глаза безжизненно смотрят вверх. Не дышит.
– Когда я пришла, она еще была жива, – прошептала Инга, прижимаясь к спине Артема. – Умирала. Кажется, она была безумна. Все повторяла: «Анна, сестра!»
– Сестра?
«Может, зря мы так взъелись на Анну? Если она со своими так, то чего же ждать от нее по отношению к другим людям?»
– Меня привлек магический фон, – продолжала тем временем девушка. – От нее фонило, как от Источника! – Инга всхлипнула. – Я поняла, Тёмка, это симбиоз! Одна из сестер родилась метаморфом, но без энергии не могла развить свои способности. А потом родилась вторая сестра, которая стала для Анны Источником. Вот и вся тайна, Тёмка. Вся тайна!
«Живой Источник! – Наемник с сожалением посмотрел на мертвую девушку. – Темный Двор предложил бы за тебя, бедняжка, втрое, а то и вчетверо больше, чем за твою сестричку-метаморфа».
– Тогда почему она в таком виде?
– Я могу только подозревать. Видимо, когда она испытывала страдания, выход энергии увеличивался. – Инга вздохнула. – Ничем другим объяснить это зверство нельзя.
Артем медленно обвел взглядом развешанные на стенах и лежащие на полках приспособления для пыток. Чего здесь только не было! Все самые грязные средства, изобретенные людьми с целью доставить максимальную боль себе подобным, были собраны в потайной комнате. И не просто собраны, а, судя по потертости, неоднократно применялись против несчастной.
– Бедная девочка. – Наемник повернулся к Инге и нежно поцеловал ее в лоб. – Не волнуйся, моя маленькая, эти звери заплатят за все.
Высокий, мускулистый, обнаженный до пояса, он медленно шел по коридору, глядя прямо перед собой. На его руках уютно устроилась красивая девушка, ее темноволосая голова доверчиво склонилась к шее старика.
– Это искупление, Анна, это искупление, – тихо повторял Зорич. – Это наше искупление, любимая.
По его телу, с той стороны, где к шее прижималось лицо девушки, стекали струйки крови. Иногда кукла отрывалась от своего занятия и блаженно запрокидывала голову, и тогда между окровавленных губ были отчетливо видны длинные иглы.
– Я виноват перед тобой, моя Анна! Я очень виноват перед тобой!
Его шаги становились медленнее, но могучие руки по-прежнему крепко прижимали к груди пьющего кровь вампира.
– Прости меня! Прости, моя любимая, моя девочка.
Силы покинули его. Зорич остановился и, не выпуская из рук девушку, медленно опустился на колени.
– Это наше искупление.
– Это твое наказание, тварь.
Старик поднял голову. Прямо перед ним стояла высокая женщина с длинными кудрявыми волосами, одетая лишь в короткие джинсовые шорты и сапоги до колен. Все тело женщины было выпачкано кровью.
– Лазарь с нами, старик, и всегда будет с нами! – Она присела на корточки. – А ты исчезнешь! И твоя дочь тоже!
Крупное лицо Шарлотты вплотную приблизилось к Зоричу. Он видел ее сросшиеся брови, красные зрачки, полные окровавленные губы, иглы … Он чувствовал запах крови, но в голове стоял плотный туман, и старик не мог понять, пахнет ли это от вампира или он ощущает запах собственной крови.
Кукла подняла голову, облизнулась и посмотрела на Шарлотту. Улыбнулась, протянула руку.
Малкавиан коснулась ее плеча, откинула густые черные волосы, погладила шею, нащупав бьющуюся под холодной кожей вену, улыбнулась в ответ.
«Комиссар был прав: ты действительно красива, Анна».
– Иди ко мне!
Кукла отстранилась от Зорича, встала на ноги. Шарлотта нежно обняла ее за талию, кукла рассмеялась, прижалась к масану, зрачки Малкавиан превратились в малюсенькие ярко-красные точки.
– Убей ее! Просто убей! – простонал стоящий на коленях Зорич. – Умоляю, просто убей!
– Это было бы слишком легко, старик.
Зорич повалился на бок, и последнее, что он увидел, был искривившийся от боли рот куклы, когда иглы Шарлотты Малкавиан пронзили ее шею.
Взрослый масан способен высушить за один присест не более трех челов, даже если его мучает Жажда. Что делать, физиология!
– Выстроились вдоль коридора, повернулись лицом к стене и дружно повторяем: мы ждем автобус!
– Мы ждем автобус! – хором повторили челы: рабы, гости, охранники. Лица оплывшие, глаза пусты.
– Хорошо!
Захар Треми, сытый, слегка сонный, не спеша прошелся мимо замерших челов, небрежно поигрывая найденными где-то крупными черными четками. Белоснежная рубашка и идеальные брюки епископа были перепачканы кровью. У стены пристроилась Шарлотта, голова на коленях, длинные волосы, мокрые от крови, рассыпались по плечам, скрывая фигуру женщины кудрявым пологом. Вроде спит.
– А теперь повторяем: автобус придет через сорок минут!
– Автобус придет через сорок минут!
Треми взял пленных под полный ментальный контроль и теперь развлекался в ожидании эвакуации принадлежащей ему пищи.