Все под контролем
Шрифт:
— Да.
Я услышал, как открывается дверь, и представил, как она проходит мимо ванной слева. Перед ней, через полплощадки и примерно в двенадцати футах, будет дверь в комнату Эвана. Закрыта она или открыта? Поздно спрашивать. Еще несколько шагов, и она окажется наверху главной лестницы, возле старинных дедушкиных часов. Телефон донес до меня их медленное, тяжеловесное тиканье; это напомнило мне какой-то фильм Хичкока.
Звук удалялся очень медленно; хорошая девочка, она, должно быть, спускается очень осторожно. Только раз я услышал, как скрипнула доска, и снова подумал о двери в комнату Эвана. Оставляет ли он ее открытой на ночь? Не помню.
Спустившись с лестницы, она должна была повернуть направо, к кухне.
Я попытался представить, где она сейчас, но она словно растворилась в тишине. Наконец до меня донесся еле слышный скрип сопротивляющихся петель; это была дверь на кухню. Я почувствовал укол вины из-за того, что отправил маленькую девочку на такое, но она поняла, что к чему, — пусть приблизительно. К черту все, решение принято; остается просто довести дело до конца. Если все сработает — отлично; если нет — она погибнет. Но не попытайся я, она все равно бы погибла, так что проехали.
— Я на кухне, — прошептала Келли, — но здесь почти ничего не видно. Можно зажечь свет?
Это был самый громкий шепот, какой я когда-либо слышал.
— Нет, нет, нет, Келли, ты должна говорить очень медленно и очень тихо. И не зажигай свет — разбудишь Эвана. Просто делай все помедленнее и все время слушай меня. Если чего-нибудь не поймешь, спроси и помни: если что-то случится или услышишь шум, остановись и мы оба послушаем. Договорились?
— Да.
Моя просьба разговаривать потише вызывала дополнительные трудности: было труднее услышать ее. Водитель грузовика закончил, хлопнул трубкой и бурей устремился в «Бургер кинг». Его место заняла женщина, которая принялась без конца переливать из пустого в порожнее, разговаривая с подружкой.
Кухня представляла собой два соединенных помещения: комната и коридор, упиравшийся в стену загона для овец. В коридоре находилась теплица, а все кухонные причиндалы длинным рядом разместились под ней. Там были растения на подставках и большой круглый деревянный стол посередине; я надеялся, что Келли не заденет чего-нибудь, что с грохотом упало бы на пол из паркетин для сквоша. Вспомнив ночь, когда мы «спасали» эти деревяшки, я передернул плечами при мысли о стольких годах дружбы, доверия и даже любви. Я почувствовал, что меня опустили, использовали, надо мной надругались.
Батарейка долго не протянет.
— Все в порядке? — спросил я.
Я изо всех сил старался не заразить Келли своей паникой, но понимал, что скоро грянет беда. Если телефон замолчит, запомнит ли она, что я велел ей делать?
— Я ничего не вижу, Ник.
Несколько секунд я соображал, стараясь припомнить подробности планировки.
— Ничего, Келли, теперь очень медленно подойди к раковине. Встань рядом с каминной полкой.
— Что это такое?
— Ну, это вроде того, куда вы ставите кастрюли. Видишь ее?
— Да.
— Отлично, а теперь найди выключатель справа. Видишь?
— Сейчас посмотрю.
Она замолчала и через две-три секунды сказала:
— Вижу.
Наверное, она включила маленькую флюоресцентную лампу, которая освещала кухонный стол; в голосе ее слышалось облегчение.
— Хорошая девочка. Теперь вернись и очень осторожно закрой дверь на кухню. Сделаешь это для меня?
— Конечно. Ты заберешь меня, Ник?
Я далеко не был в этом уверен. Может, мне стоило сейчас остановиться и просто сказать ей, чтобы она открыла дверь и ждала меня? Нет, к черту. Эвану в любой момент могут сообщить о смерти Симмондса.
— Само собой заберу, но только если будешь делать, что я скажу, договорились? Прижми телефон к уху и очень осторожно закрой дверь.
До меня донесся характерный скрип.
— Теперь подойди к раковине, посмотри под ней и поставь все бутылки и все, что под ней стоит, на стол. Сделаешь это для меня?
— Хорошо.
Наступила тишина, потом послышался негромкий стук переставляемых бутылок и банок.
— Я все поставила.
— Отлично! А теперь очень тихо прочти, что написано на этикетках. Сможешь?
— Нет, не могу.
— Почему?
— Тут слишком много всего и слишком темно, я не могу.
Я узнал эту дрожь в голосе: она больше не хотела выполнять мои команды.
Черт, как все затягивается!
— Все в порядке, Келли, просто подойди к выключателю у двери и зажги свет. Не спеши. Сделаешь?
— Хорошо, — прогнусавила она, словно у нее заложило нос.
Я уже прекрасно знал этот звук. За ним, если я не буду осторожен, последуют слезы — и провал.
Я услышал, как она, шаркая, идет к выключателю.
— Теперь я все вижу, Ник.
— Отлично. Вернись и прочти, что написано на этикетках, ладно?
— Да.
Она вернулась к столу, и я услышал, как она одну за другой поднимает упаковки с чистящими средствами.
— «Аякс».
— Хорошо, Келли. Что там еще?
Черт бы все побрал, это уж чересчур. Я изо всех сил прижал трубку к уху и затаил дыхание, желая Келли успеха. Я был на грани нервного срыва, сердце готово было выскочить из груди. Я корчился, как буйно помешанный в смирительной рубашке, извиваясь, немо подражая движениям Келли. Бросив случайный взгляд на соседнюю будку, я увидел, что болтавшая с подругой женщина протерла запотевшее стекло, чтобы лучше видеть меня, и теперь, похоже, вела репортаж. Должно быть, я напоминал серийного убийцу со своим расцарапанным лицом, всклокоченными волосами, в насквозь мокрой одежде.
Громкий стук ударившегося о дерево металла заставил меня подпрыгнуть.
— Келли? Келли?
Молчание, затем она снова взяла телефон:
— Прости, Ник. Я сбила со стола ложку. Не заметила. Мне страшно. Я не хочу этого делать. Пожалуйста, приезжай за мной.
Я чувствовал, что она вот-вот расплачется.
— Не волнуйся, Келли. Все в порядке, в порядке.
Она шмыгнула носом.
Нет, только не теперь, черт, не теперь!
— Все хороню, Келли, все хорошо! Я не смогу забрать тебя, если ты мне не поможешь. Ты должна быть храброй. Эван хочет убить меня. Ты одна можешь мне помочь. Сделай это ради меня, ладно?