Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге
Шрифт:
Красивая Стерва кокетливо сделала ему глазки и заиграла бедрами. Деревенский Щеголь вспыхнул и, быстро пригнув голову, спрятал лицо.
Кент крикнул из зрительного зала:
— Так держать! Сгуби его!
Все расхохотались.
Это обязательно должно войти в привычную колею. Все образуется.
Если зрители начнут перебрасываться шутками с действующими лицами Спектакля, дело непременно пойдет на лад.
— А это ты недурственно придумал, лапуня, — отозвалась Красивая Стерва, — Заметано.
Она направилась к Щеголю.
Щеголь,
Круги копченой колбасы, горы шницелей, холмы конфет… И под конец он вытащил из корзины бриллиантовое ожерелье.
Красивая Стерва, взвизгнув от восторга, коршуном набросилась на ожерелье.
Между тем Нищий Философ оторвал от индейки ножку и то откусывал от нее куски, то размахивал ею в воздухе, чтобы усилить впечатление от высокопарных цветистых фраз, которые неудержимым потоком лились из его уст.
— Друзья мои, — ораторствовал он, уписывая индейку. — Друзья мои, как это уместно и естественно… Я повторяю, сэр, как это уместно и естественно, когда задушевные друзья встречаются в такой поистине дивный весенний день, чтобы в обществе друг друга насладиться общением с ликующей природой, найдя для своей встречи даже в самом сердце этого бессердечного города столь уединенный и тихий уголок…
Дай ему волю — и он мог бы тянуть резину до бесконечности. Но сейчас, учитывая напряженность обстановки, необходимо было любым способом остановить это словоблудие.
Кто-то выпустил в пруд миниатюрного, но весьма резвого кита, своими повадками больше напоминавшего дельфина; этот кит то и дело выпрыгивал из воды, описывая в воздухе изящную дугу, и, распугав плавающих на пруду уток, ненадолго скрывался в воде.
Тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, на экран выползло Инопланетное Чудовище и спряталось за дерево. Сразу было видно, что это не к добру.
— Берегитесь! — крикнул кто-то из зрителей, но актеры и ухом не повели. Иногда они проявляли невероятную тупость.
На экран под руку с Усатым Злодеем вышла Беззащитная Сиротка (и это тоже не предвещало ничего хорошего), а следом за ними шествовал Представитель Внеземной Дружественной Цивилизации.
— Где же наша Прелестная Девушка? — спросил Усатый Злодей, — Все вроде уже в сборе, только ее и не хватает.
— Еще заявится, — сказал Деревенский Щеголь. — Давеча видал я, как она на углу в салуне джин хлестала…
Философ прервал свою витиеватую речь на полуфразе, индюшачья ножка замерла в воздухе. Его серебристые волосы эффектно стали дыбом, и он круто повернулся к Деревенскому Щеголю.
— Вы хам, сэр! — возгласил он, — Сказать такое может только самый последний хам!
— А мне все едино, — заявил Щеголь, — Мели себе что хошь, ведь правда-то моя, а не твоя.
— Отвяжись от него, — заверещала Красивая Стерва, лаская пальцами бриллиантовое ожерелье, — Не смей обзывать моего дружка хамом.
— Полноте, К. С., — вмешался Приличный Молодой Человек, — Советую вам держаться от них подальше.
— Заткни пасть! — быстро обернувшись к нему, отрезала она. — Ты, лицемерное трепло. Не тебе меня учить. По-твоему, я недостойна, чтобы меня моим законным именем называли? Хватит с меня одних инициалов, так? Шут гороховый, шантажист хрипатый! А ну отваливай, да поживей!
Философ не спеша выступил вперед, нагнулся и взмахнул рукой. Полуобъеденная индюшачья ножка заехала Щеголю в челюсть.
Схватив жареного гуся, Щеголь медленно поднялся во весь рост.
— Ах вот ты как… — процедил он.
И запустил в Философа гусем. Гусь ударился о пестрый жилет, забрызгав его жиром.
О господи, подумал Лодж. Теперь наверняка быть беде! Почему Философ так странно повел себя? Почему они хотя бы сегодня, один-единственный раз, не смогли удержаться от того, чтобы не превратить простой дружеский пикник черт знает во что? Почему тот, кто создал Философа и руководит всеми его поступками, заставил его замахнуться этой индюшачьей ножкой?
И почему он, Бэйярд Лодж, внушил Щеголю, чтобы тот швырнул гуся?
И уже задавая себе этот вопрос, Лодж похолодел, а когда в его сознании оформился ответ, у него возникло чувство, будто чья-то рука сдавила ему внутренности.
Он понял, что вообще этого не делал.
Он не заставлял Щеголя бросаться гусем. И хотя в тот момент, когда Щеголь получил пощечину, в нем вспыхнули возмущение и злоба, он мысленно не приказал своему персонажу нанести ответный удар.
Он уже не так внимательно следил за действием: сознание его раздвоилось, и половина мыслей, одна другую опровергая, была поглощена поисками объяснения того, что сейчас произошло.
Фокусы аппаратуры. Это она заставила Щеголя швырнуть гуся — ведь сложнейшие механизмы, установленные за экраном, не хуже человека знали, какую реакцию может вызвать удар в лицо. Машина сработала автоматически, не дожидаясь, пока получит соответствующий мысленный приказ… по-видимому, не сомневаясь, каково будет его содержание.
Это же естественно, доказывала одна часть его сознания другой, что машине известно, как реагирует человек на тот или иной раздражитель, и еще более естественно, что, зная это, она срабатывает автоматически.
Философ, ударив Щеголя, осторожно отступил назад и вытянулся по стойке «смирно», держа «на караул» обгрызенную и замусоленную индюшачью ножку.
Красивая Стерва захлопала в ладоши и воскликнула:
— Теперь вы должны драться на дуэли!
— Вы попали в самую точку, мисс, — сказал Философ, не меняя позы, — Для этого-то я его и ударил.
Капли жира медленно стекали с его нарядного жилета, но по выражению его лица и осанке никто бы не усомнился в том, что сам он считает себя одетым безупречно.