Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге
Шрифт:
— Непонятно, зачем носить такую вещь при себе.
— Вот именно! Точно так же подумал и я. И выглядит кубик странно — на пластик не похоже, и стекло тут ни при чем. Ты обратил внимание?
— Да. А если вдуматься, то и на ощупь он какой-то не такой. Вроде твердый, но ощущения твердой поверхности под пальцами нет. Как у того большого куба в Вигваме.
— Подумать только, — сказал Невилл, — в тот самый момент, когда я столкнулся с человеческой гибелью, когда перед моим потрясенным взором лежал еще не остывший труп, меня вдруг заинтересовал валявшийся рядом кубик. Все-таки какой неожиданной может оказаться реакция на шок! Должно быть, в таких случаях человек бессознательно переключает внимание на какой-нибудь
Энди, может, это покажется тебе странным, да я и сам чуточку удивлен, потому что до сих пор не разобрался в чувствах, овладевших мною при виде бездыханного тела. Ну, словом, взял я этот кубик — а делать этого все-таки не следовало — и начал вертеть в руках, пытаясь понять, что это за штуковина, и тут заметил, как внутри мелькнуло что-то яркое, поднес к глазам — и увидел то же, что и ты. И с того самого момента для меня не могло быть и речи о возврате кубика на место. Впервые в жизни пережил я такое потрясение. Меня бросило в холодный пот, я затрясся, как осиновый лист…
— Но чего это ради, Невилл? Ну да, это работа мастера, удивительное произведение искусства, но…
— Ты что, не узнаешь?
— Что, картинку в кубике? А с какой это стати я должен ее узнать?
— А с такой, что это фото Марафонской битвы!
Я невольно охнул:
— Фото из Марафона?! Да с чего ты взял? Невилл, ты просто рехнулся.
— Все очень просто — я узнал Марафонскую равнину. Ты разве забыл, что два года назад я провел там три недели на полевых изысканиях? Я там жил, бродил взад-вперед по полю боя, стараясь проникнуться ощущением события, и добился этого. Я пешком прошел всю линию фронта, прошел по пятам удирающих персов. Я пережил эту чертову битву, Энди! Порой, замерев в молчании, я даже различал вопли сражающихся воинов.
— Но ты назвал эту штуку фотографией! Никакая это не фотография. Еще не сделан такой фотоаппарат, чтобы…
— Разумеется, но взгляни-ка сюда. — Он снова вложил кубик мне в руки. — Посмотри еще раз.
Я так и сделал.
— Там что-то не так, как надо. Никакой воды, хотя раньше вдали виднелось какое-то озеро.
— Это не озеро, а Марафонская бухта. А теперь ты видишь или холмы, или дальний лиман. А битва на месте.
— Один холм, — уточнил я, — и притом не очень высокий. Черт побери, что это за штучки?
— А теперь переверни и посмотри еще раз.
— На этот раз вдали болото, что-то вроде заболоченной низинки. И сухое речное русло.
— Это река Харадра, точнее, два ручья. Летом они пересохли, и в сентябре, во время битвы, их русла были сухими. Ты смотришь в ту сторону, куда удирали персы. Посмотри направо — там сосны.
— Похоже.
— Они растут на песчаной полосе между морем и лиманом. Персы вытащили свои корабли на берег, но отсюда их не видно.
Я положил кубик на стол.
— Ну и в чем тут юмор? — Меня начала одолевать злость. — Что ты пытаешься доказать?
— Да говорю же, Энди, — едва ли не с мольбой воскликнул Невилл, — ничего я не пытаюсь доказать! В этом кубике — фотография Марафонской битвы, состоявшейся почти двадцать пять веков назад. Не знаю, кто и как ее сделал, но абсолютно уверен, что это фото. Ты же знаешь, я не люблю поспешных суждений и пока не добьюсь полной уверенности — не говорю. Я изучил фото гораздо пристальнее, чем ты. Когда ты уехал на Торговый Пост, я решил не садиться за руль и пройтись до моста пешком — тут всего с полмили пути. Утро было чудное, не грех и прогуляться. Ну вот, а наткнувшись на Стефана, вынужден был вернуться за машиной. И вот тут, повинюсь, решил чуточку подзадержаться. Понимал, что должен ехать на Торговый Пост, но этот кубик раздразнил мое любопытство. Я догадывался, что это такое, хотя и был не настолько уверен, как теперь. И потом — получасом раньше, получасом позже — для Стефана роли уже не играло. Так что у меня было достаточно времени для изучения фотографии при помощи увеличительного стекла. Погоди-ка, — он порылся в кармане и извлек оттуда лупу, — на, посмотри сам. При увеличении картинка становится яснее, и эти фигурки — не подделка и не ловкая имитация. Это люди из плоти и крови. Посмотри на выражения их лиц. Обрати внимание, какое обилие деталей.
Он не соврал — при увеличении детали проступили гораздо отчетливее. Лица воинов оказались вполне человеческими, их бороды не были ни наклеены, ни нарисованы. У одного из греческих гоплитов, разинувшего в крике рот, не хватало переднего зуба, а из ссадины на скуле сбегала струйка крови.
— Наверняка где-то существует проектор, — сказал Невилл, — не знаю, как называется этот аппарат на самом деле… Ставишь кубик в него, и сцена воспроизводится в мельчайших подробностях — будто ты вдруг оказался в пылу сражения. Битва в самом разгаре, остановленная в тот навеки застывший миг, когда сделан снимок…
— Таких проекторов не бывает, — возразил я.
— Равно как и фотоаппаратов подобного рода. Эта фотография не только трехмерна, но и сделана со всех сторон. Посмотри с одной стороны — увидишь море, с другой — увидишь лиман. Поверни на триста шестьдесят градусов — и увидишь вокруг себя именно то, что творилось в тот самый краткий миг, когда она сделана.
Я положил кубик и лупу на стол и сказал:
— Послушай, Невилл, ты говорил, что она выпала из кармана Стефана. А теперь ответь, откуда она взялась у него?
— Не знаю, Энди. Сначала надо понять, кто же такой Стефан. Расскажи, что ты о нем знаешь. Расскажи, что знаешь об остальных посетителях Вигвама.
— О Стефане я не знаю ровным счетом ничего. То же касается и остальных. Да и ты осведомлен ничуть не более — как, впрочем, и любой из наших знакомых.
— Ты вспомни, сколько времени потратил шериф, но не нашел ничего — ни портмоне, ни клочка бумажки. А как же можно жить без карточки социального страхования? Пусть у человека нет других документов, удостоверяющих его личность, но…
— Может, он не хотел, чтобы его личность удостоверяли, и потому не носил с собой ничего такого.
— Мне в голову пришло то же самое. А как быть с Вигвамом? Там-то ведь тоже не было никаких документов.
До этого я стоял у стола, но тут я сел.
— Ну, так, может, настала пора выложить наши предположения на сей счет? Если кубик действительно является фотоснимком, то это означает, что некто, обладающий более совершенной техникой, чем мы, отправился в прошлое и сфотографировал битву. Дойти до нас из той эпохи фото не могло — во времена Марафонской битвы даже самая примитивная фотография никому и не снилась. И нашему современнику снимок в кубике не по плечу. Итак, напрашивается два вывода: имеется возможность путешествий во времени, и путешествие это осуществил некто из будущего, когда развитие техники сделало трехмерную фотографию обычным делом.