Все пули мимо
Шрифт:
— Ничего, это бывает, — видит моё состояние Сашок. — Резкая смена часовых поясов. У нас сейчас уже ночь, поэтому ты себя не в своей тарелке ощущаешь. Прими душ, выпей кофе, и всё как рукой снимет.
Плетётся одна моя половина что сомнамбула в ванную комнату, бреется машинально, зубы чистит, душ принимает. И пока всё это делает, вторая половина тоже шевелиться начинает, один к одному движения первой повторяя, но чуть быстрее, словно догнать её собирается. Когда брился, так, кажется, дважды это проделывал, зато под душем уже словно в четыре руки мылся. А одевался ва-аще изумительно: одна пара рук брюки натягивает, а вторая — рубашку. Ну а когда кофе отхлебнул, обе половинки наконец совместились, и я себя нормальным человеком почувствовал.
— Советую тебе сейчас свою лекцию проштудировать, чтобы потом перед конгрессменами не заикаться, — рекомендует Сашок. — А то терминов, тебе не знакомых, там предостаточно.
— Зачем? — возражаю вяло. — Они всё равно по-русски не бычат. А переводить ты будешь.
— Пусть так, — пожимает плечами Сашок. — Ну а на вопросы, существа дела не уяснив, как ответишь?
— Не путай! — пальцем многозначительно у него перед носом машу. — Всё продумано до мелочей. И на вопросы ты тоже отвечать будешь. Мне вместо перевода сразу ответ на ухо прошепчешь, а после того, как я его повторю, по-американски им более подробно растолмачишь. Просекаешь?
— Ну ты и жук… — изумляется Сашок моей находчивости. — И здесь лапшу на уши ухитряешься повесить.
— За то тебе и деньги плачу, — ставлю его на место.
Пообедали мы опять в номере, и я коньячку для храбрости принял — всё-таки представительная компания меня слушать будет. Тут и секретарь…надцатый за нами заявился. Пора, мол.
Ну мы и поехали.
За кулисами конференц-зала хмырь цээрушный представил нам своего переводчика и краткий инструктаж провёл.
— Сейчас, — говорит, — мы выйдем к трибуне, я вас конгрессменам представлю, и вы начнёте свою лекцию.
Сашок мне на ухо переводит и добавляет совсем уж тихо:
— Читай помедленнее. Это производит хорошее впечатление.
Киваю ему, а хмырю заявляю, что, мол, у меня свой переводчик есть и второго не нужно.
— Хорошо, — дипломатично соглашается со мной хмырь, но, тем не менее, на своём стоит: — А наш переводчик пусть для подстраховки будет.
Делать нечего, соглашаюсь и я с ним, и мы все вчетвером в конференц-зал выходим.
Как увидел я, каким образом меня конгрессмены слушать собрались, то в первое мгновение обомлел. А затем рассвирепел. Ощущение такое, будто мы не в конференц-зал вошли, а в ресторан завалили. Сидят конгрессмены за столиками, закусками и бутылками уставленными, на меня, что на клоуна, смотрят. И такое выражение сытого довольства у них в глазах, словно я им сейчас под гармошку частушки молотить буду.
Сашок, моё состояние заметивший, на ухо успокаивающе шепчет:
— У них так принято…
Но я и бровью не веду. Плевать мне, как у них принято! Я им свой «конферанц» устрою, век помнить будут!
— …Прошу вас, — заканчивает свою вводную речь…надцатый секретарь, ко мне поворачивается и рукой приглашающий жест в сторону трибуны делает.
Иду я ногами ватными к трибуне, кладу на неё листки с лекцией, берусь крепко за края и глазами, кровью налитыми, в зал вперяюсь.
Подождал, пока перезвон посуды стих, да все ко мне взоры обратили, и начал, как Сашок учил, размеренно и веско:
— Я приехал к вам прочитать лекцию о моём личном видении будущего экономического развития России. Однако по обстановке вижу, что меня здесь за шута горохового принимают, который, как в ресторане, вас шутками скабрезными веселить будет либо стриптиз покажет. Мне тут за кулисами попытались втолковать, что у вас так принято лекции слушать. Ну, это вы своего президента подобным образом встречайте. Ко мне же так относиться я не позволю! Похоже, и в мыслях здесь ни у кого нет, что, быть может, сейчас перед вами будущий президент России выступает. Я заставлю вас всех меня уважать. Поэтому моё сегодняшнее выступление мы сведём к паритету: я передаю распечатку своей лекции вашему представителю, он её переведёт, размножит и раздаст экземпляры всем, желающим ознакомиться. А я тем временем тоже за стол сяду водку жрать. Но в другом месте.
С этими словами вручаю листки лекции хмырю оторопевшему, разворачиваюсь и твёрдым шагом покидаю «конференц-ресторан». А по пути указания жёсткие Пупсику даю, что он с мозгами конгрессменов сделать должен. Мало того, чтобы ни один из них от чтения лекции не увильнул — пусть наизусть вызубрят и как молитву бубнят.
Догоняет меня на лестнице Сашок и режет словом резким, безжалостным:
— Всё, Борис, можешь на своей политической карьере жирный крест поставить.
— Ты в этом уверен? — глаз кошу на него насмешливо.
— Абсолютно.
— «Шура, не учите нас жить!» — ёрничаю откровенно. — Почитаешь утречком их газетки, тогда и поговорим. Ты ведь по-американски шпрехаешь?
Молчит Сашок, слова мои переваривает. Не первый раз ему со мной обмишуриваться — осторожным стал.
— Мало того, — продолжаю, — завтра у нас встреча с Блином Клиторном предстоит.
— С кем, с кем? — переспрашивает Сашок.
— Президентом их.
— Биллом Клейтоном, — поправляет меня он.
— Ты мне этот официоз брось! — морщусь пренебрежительно. — Все президенты американские постоянно у России что блин без масла в горле комом стояли. А что фамилия у него такая, так ты на его окружение погляди, практиканточек, что в Белом доме сидят! Так что ты меня дипломатии своей не учи, а лучше готовься назавтра с главным бабником Америки познакомиться.
А вот здесь уже Сашок не выдерживает. Смотрит на меня взглядом сострадательным, как на душевнобольного, по фазе только что сдвинувшегося, и говорит голосом мягким, успокаивающим:
— Завтра мы домой летим…
— Так то вечером, — объясняю популярно, — а утро на что?
Пожимает неопределённо плечами Сашок, кривится кисло.
— Ладно, утро вечера мудренее, — подвожу итог дискуссии. — Поехали водку пить, как конгрессменам обещал. Моё слово на сей счёт — кремень.
Вернулись мы в отель, и здесь я решил шутку ва-аще сверхоригинальную отчебучить. Раз конгрессменов на раут пригласить не удалось, то почему бы мне с цээрушниками, всю ночь меня «охмурявшими», в запой крутой не удариться? Не с Сашком же по-чёрному нажираться — нам вдвоём содержимое чемоданчика «атомного» не осилить. Зря, что ли, столько «горючего» уникального, тройной очистки, через полмира тащили?
Впрочем, три бутылки перцовки для встречи с президентом американским я оставил. Не с пустыми же руками к нему идти? Неудобно как-то получится… Не по-русски.
Подготовил я с помощью Пупсика цээрушников к моему приходу — а то ещё с перепугу палить в нас с Сашком из кольтов, что по мишеням, начнут — и стучусь к ним в номер. Открывает мне «горилла» их, проход собой, что шкафом, загораживает, на меня вопросительно смотрит.
— Ребята, — говорю панибратски, — у меня сегодня праздник: лекцию вашим конгрессменам прочитал, и её на «ура» приняли. — Отодвигаю в сторону «шкаф-гориллу» и самым наглым образом вхожу в номер. — Поэтому предлагаю это событие эпохальное отметить соответственно.