Всё равно будешь моей
Шрифт:
После пар снова иду в сторону остановки. Но дойти не получается. Матвей преграждает путь. Он появляется с неоткуда, чем ещё и умудряется меня испугать.
— О Боже, Матвей, ты смерти моей хочешь?
— С чего бы, одуван?! Жизни твоей хочу, — шепчет таким милым голосом, что под моей толстовской табун мурашек проходится.
— Почему одуванчиком меня называешь?
Не то чтобы мне это не нравилось. Наоборот. Это необычно и очень мило. Не банальное, Зай, Коть. Как всё время меня называет Рустам.
—
Если бы он только знал, как на меня влияет его голос и запах. Если бы он знал, что мне снилось сегодня ночью. Что я творила с ним, и как свободно при этом себя чувствовала. Я бы сгорела от стыда и умерла на месте, если бы он узнал.
— Мира, ты покраснела, — заключает он, и делает шаг на встречу. Я же делаю два назад. Ему нельзя слишком близко ко мне подходить. Запретно.
— Ничего подобного. Просто мне жарко. Всё-таки апрель уже.
— У тебя есть предпочтения, где пить кофе?
— Кофе... Ммм... может не стоит?
Хотя я безумно голодная. Последний раз кушала, дома. Бутерброд мамы. А на часах уже почти два.
— Стоит, одуван, стоит. Я лишь уточняю, в кафе пойдём или на улице?
Его улыбка излучает такую уверенность, силу и красоту, что меня ведёт. Сам Матвей Горский стоит напротив меня, и предлагает попить в кафе кофе. Этот факт окрыляет меня и радует.
Дурочка, какая я дурочка.
— В кафе нельзя, — начинаю я. И, осознавая все последствия, если нас увидят вместе, хочу сказать, что вообще нельзя. Но Матвей делает свои выводы.
— Окей. Тогда не в кафе. Поехали.
Он берёт меня за руку и ведёт к своей машине. Я тупа, зависаю на наших руках, которые сейчас соединяются. Отдернуть хочется, но в тоже время никогда не выпускать его руку. Странное ощущение прокрадывается к моему организму. Но я ничего не впускаю в свою голову.
Он садит меня на сиденье, пристёгивает ремень безопасности, и его лицо проходит так близко от моего, что я замираю и не дышу. Матвей очень хорошо следит за каждым своим движением, и быстро занимает водительское место.
Машина срывается с места, и мы едем в неизвестном направлении. В машине такой яркий и в тоже время головокружительный аромат Матвея. Мне хочется закрыть глаза, и дышать им, не переставая.
— Голодная? — он врывается в мои мысли без спроса. Поворачиваю лицо, и смотрю на его губы, которые растянуты в шикарной улыбке.
— Нет, — отвечаю я. Но в протест моим словам, живот громко начинает бурчать. Предатель даже не пытается шифроваться, позорно орёт о своем голоде.
— Ясно, — только и отвечает Матвей.
Мы заезжаем на парковку, и Матвей покидает машину на долгих десять минут. Честно, я даже задумываюсь убежать и спрятаться от него. Но это так по
Горский возвращается в машину с бумажным холдером, в котором стоит четыре стакана кофе. А ещё бумажный пакет с какой-то ароматной едой. Мой желудок сходит с ума от этих запахов.
Мы снова едем в неизвестном направлении. В машине играет тихо музыка, от классической до тяжёлого рока. Некоторые песни я даже подпеваю. И как ни странно, Матвей тоже. В моменты, когда наши голоса вместе соединяются в строчках песни, я смотрю на Горского. Сейчас он какой-то другой. Мягче и ближе для меня.
Мы заезжаем на набережную Виктории. Она довольно-таки большая и является частью набережной Темзы. Странно, я столько лет живу в Лондоне, но никогда не исследовала его как турист. Сейчас же Матвей привёз меня к древнеегипетскому обелиску в окружении сфинксов («игла Клеопатры»). Монолит с гранита высотою 18 метров и весом 186 тонн. Вывезен британцами из Александрии в 1877 году. Интересно смотреть на него вживую, а не на картинке.
— Была тут раньше? — снова Матвей вторгается в мысли.
— Нет. Не приходилось.
— Ну, тогда пойдём, проведу тебе экскурсию.
Он берёт пакет с едой, мне вручает холдер с кофе, и мы направляемся к ближайшей лавочке.
— Что ты будешь круассан или гамбургер? Отказ не принимается, — уточняет он.
Я беру всё-таки круассан, и сначала несмело, а потом более уверенно кусаю его. С чего это я начала стесняться принимать еду на людях? В кафе мы каждый день перекусываем между парами. В это нет ничего постыдного, или вульгарного, к примеру.
Просто это всё Матвей. С ним всё меня смущает. Он берёт гамбургер и смачно его кусает.
— А если бы я выбрала гамбургер, ты бы ел круассан? — с улыбкой спрашиваю я.
— Если что я взял всего по три. Но не переживай, я и круассан буду есть. Лишь бы с тобой.
Круассан так и зависает перед моим открытым ртом. Это он шутит, или всерьёз?!
— Тебе какой кофе?
— А какой есть?
— Я взял, раф, латте, капучино и американо. Так какой тебе?
— А какой твой?
— Тот, который ты оставишь, — смеётся Горский. — Ну, а если честно, люблю обычный черный.
— Значит тебе американо, а мне раф давай, — теперь с улыбкой заключаю я.
— Мне подходит.
В полной тишине мы пьём кофе, и наслаждаемся едой. На берегу летают чайки и издают типичные для них звуки.
Я немного наблюдаю за Матвеем. Он, допив кофе, подкуривает сигарету, и жадно втягивает табак в себя. А потом с той же скоростью выпускает его наружу.
Неожиданно мой телефон оживает, на экране светится "Рустам". Приходится брать трубку при Матвее, хотя мне очень неловко и неудобно это делать.