Всё равно растаешь, принцесса
Шрифт:
И снова я попросту не могу устоять, отвечая ему с такой же страстью.
Полчаса пролетают незаметно. Однако мы успеваем обсудить и наши подозрения, и предположения, и план дальнейших действий.
Так что, когда в кабинет стучат и на пороге появляется ходо Хайкон, мы уже готовы к тому, чтобы выспросить у бедняги Кастеляна всё, что ему известно.
– Проходи, Хайкон, – приветственно кивает Янгмар. — Астрид.
Я к этому моменту уже перебралась в кресло у окна. У меня в руках книга. На лице расслабленный отсутствующий вид человека, полностью погружённого в увлекательное чтение. Но на самом деле я впервые с тех пор, как научилась это делать, практически полностью погружена в эмпатический транс, чётко улавливая и анализируя мельчайшие оттенки чувств находящихся поблизости людей. Всех, кроме Янгмара. Он по-прежнему надёжно закрыт от меня. И сейчас я ему за это неимоверно благодарна.
Сутулящийся кастелян проходит в кабинет, дочь за ним. Ходо кивает девушке на единственное кресло для посетителей и та несмело садится на самый краешек.
Они оба буквально укутаны удушающим коконом из тяжёлых мрачных эмоций. И я принимаюсь неспешно разбирать их, распутывать по ниточке, определяя кому что принадлежит.
Странно. Раньше у меня не получалось действовать так отстранённо. Не получалось настолько абстрагироваться. Надо разобраться, что во мне изменилось. Но это потом. Сейчас важны эти люди и то, что их чувства могут мне рассказать.
– Вы хотели с нами поговорить, ярг? — нерешительно спрашивает кастелян, бросая на меня слегка удивлённый взгляд.
– Да. У меня к вам появились новые вопросы.
29.2
Разговор затянулся на пару часов.
Поначалу, когда Янгмар прямо спросил, правдивы ли слухи о любовной связи Рагны с его отцом, ходо Хайкон попытался всячески это отрицать. И даже почти верил в то, что говорил.
Видимо, бедняге настолько претила сама мысль об измене жены, что он попытался просто забыть об этом, выбросить из головы, притвориться, что ничего такого не было. И если бы его ответы оценивались только с точки зрения «ложь, или нет», то они вполне могли бы сойти за правдивые.
Но стоило проанализировать его эмоции глубже, и мне открылись такие нотки, которые вряд ли будет испытывать человек, говорящий правду. Стыд, застарелый, горький, злой. Ревность, которая точно не в этот момент возникла, потому что в ней нет ни капли удивления и сомнения. Она настолько пропитала все чувства мужчины, что стала его частью. Он принял её, как родную и неизбежную, смирился и научился жить с ней. А ещё почему-то научился не замечать.
Когда улавливаешь всё это, становится понятной очевидная вещь — он знал про связь своей жены с яргом. И закрывал на это глаза.
Понять бы, почему?
Оторвав взгляд от книги, я в тот момент посмотрела на Янгмара, наши глаза встретились. Моя правая ладонь опустилась на стол, указательный палец с нажимом упёрся в гладкую поверхность. Колдун в ответ дёрнул уголком губ.
Понял. Дожал. Заставил признать и вспомнить, как всё было.
Допрос продолжился в том же духе. Я обращала внимание Янгмара на нужные моменты, тот по крупицам вытаскивал информацию с упирающегося кастеляна. Астрид сидела ни живая ни мёртвая, потрясённо слушая всё это.
Вот в искренности её неведения у меня не возникло ни малейших сомнений. И даже закралось сочувствие к бедной девушке. Жила она себе, имела какое-то представление о мире и близких людях, о чём-то мечтала, а тут вдруг всё перевернулось с ног на голову. И может перевернуться ещё раз.
– Ульфрик – сын ярга Ронгвальда, или твой? — задаёт Янгмар тот вопрос, к которому вёл всё это время. — И не ври, ходо. Ни мне, ни себе.
Кастелян теперь не просто бледнеет, он сереет, старея буквально на глазах. Плечи окончательно поникают, тоскливое чувство обречённости и горя наполняет его до краёв.
– Ярга, – выдавливает из себя через силу.
– А Астрид? — добивает колдун. Всё-таки заставив ходо Хайкона удивлённо встрепенуться. Да и девушка, белая как стена, после всего услышанного, потрясённо ахает.
Я вижу, чувствую, что кастеляну очень хочется ответить утвердительно. Очень хочется верить. Но он уже не может. Не после того, как его буквально вынудили заглянуть страшной правде в глаза.
– Я… я не знаю, – бормочет он.
Астрид тихо всхлипывает, закусывая ребро ладони. Ходо Хайкон бросает на бедняжку несчастный взгляд. Качает головой:
– Позвольте сказать, мой ярг. Чья бы кровь не текла в жилах Астрид, она всё равно моя дочь. И так будет всегда. Я всем сердцем люблю её, с первых минут рождения, когда взял на руки крохотного младенца, мою самую красивую малышку на свете. И этого ничем не изменить.
– Папа, – расплакавшись, девушка вскакивает с места и бросается к нему в объятия. — Я так люблю тебя, папа. Так люблю. Мне никакой другой не нужен.
– И я тебя люблю, моя звёздочка, – бормочет кастелян, тоже не пряча слёз.
Опустив взгляд, я тихо выдыхаю. Больше не в состоянии быть отстранённой. Быстро поморгав, прогоняю набежавшие слёзы.
– Я понимаю вас, ходо Хайкон, – глухо произносит Янгмар, когда эмоции немного стихают. – И мне самому неприятно ворошить прошлое, заставляя вас переживать всё это. Но я обязан знать правду. Уверен, вы понимаете, почему. Поэтому должен разобраться до конца, приходится ли Астрид мне сестрой. Предлагаю выяснить это прямо сейчас.
Кастелян с дочерью поворачиваются к яргу и теперь уже вдвоём застывают перед ним.
– Как? — хрипло и настороженно уточняет мужчина.
– Я могу определить степень родства по капле крови. Это не заберёт много времени и не причинит никому вреда, – успокаивающе улыбается Янгмар. — Астрид, не возражаешь?
– А это обязательно? — бормочет она срывающимся голосом.
– Ты не хочешь знать? — хмурится колдун.
– Мне страшно. Вдруг, вы тогда подумаете, что я тоже такая… как Ульфрик.
– А ты такая? — иронично щурится Ян.
– Нет! Нет, не такая, – запальчиво восклицает девушка.