Все романы (сборник)
Шрифт:
Да, ему удалось заинтересовать ее.
— Мой дорогой Уолтер! — запротестовал Генри. — Что за нелепый план тащить больную в такую даль…
— Это не такое уж трудное путешествие. Она может ехать не спеша.
— Ну, хорошо, ты привезешь ее туда, и что она там найдет? Лачугу в голой пустыне?
— Летом она не такая уж голая. Генри. Она одета в зеленый, золотой и пурпурный наряд, в ней жужжат пчелы, поют птицы. А Маунтстюарты построили для своей бабушки совсем не лачугу. Это очень удобный домик; меньше вашего, конечно, но ничуть не хуже.
— Но кто будет ухаживать
— Она может привезти Эллен. У нас есть свободная комната. А Повис замечательный слуга, Ей будет очень удобно. У каменоломен, всего в семи милях от нас, живет очень хороший врач.
— То есть как это? — удивился Генри. — Как он умудряется не умереть с голоду в этой трижды забытой богом глуши? Я думал, что у вас там есть в лучшем случае знахарка.
— Сначала и я так думал. Но леди Маунтстюарт, которой принадлежит по крайней мере девять десятых всей округи, очень заботится о своем здоровье.
Кроме того. она весьма практична, если не сказать — скуповата, и считает, что выгоднее держать хорошего врача поблизости от своего поместья, чем каждый раз привозить его из Лондона. Доктор Томас — местный уроженец, имеет небольшое состояние и страстно любит охоту. Несколько выводков дичи и дом, который все равно пустовал, старухе ничего не стоят, а он взамен голосует за ее кандидатов и лечит ее служащих, живущих в поместье. О здоровье рабочих каменоломен и рыбаков, которые платят ей аренду, она не позаботилась, так что, заболев, они умирают без всякой помощи, если только Томас не лечит их из жалости. Все это обычная беда больших поместий, в которых не живут владельцы.
— Ну, если он действительно хороший врач, это, разумеется, меняет дело.
— Конечно. Вопрос только в том, нравится ли Би мое предложение.
Она подняла на него глаза.
— Мне кажется, что только это может принести мне какую-то пользу. Если бы я могла остаться совсем одна… у моря… Да, я согласна.
— Любимая, ты просто не представляешь, как одиноко тебе будет. Подумай только — целый день не с кем словом перемолвиться… ах, да — там будет Уолтер.
— А я буду молчать, — сказал Уолтер. — Мы поставим твою кушетку у большого окна, которое выходит на море, и, если тебе захочется тишины, будем на цыпочках приносить тебе поднос с едой и на цыпочках уходить, держа рот на замке. И ты за весь день не услышишь ничего, кроме шума волн и пенья птиц.
Генри покачал головой. Он не мог понять, как можно предпочитать уединение обществу тех, кто тебя любит.
— Не отговаривайте ее, — посоветовал ему Уолтер, когда они остались одни. — Это первое желание, которое она высказала. Не важно, чего она хочет, — важно, что она наконец чего-то захотела. Как бы то ни было, попробуем на месяц, а там видно будет.
Он немедленно уехал в Корнуэлл и через десять дней написал, что все готово к приему больной и ее горничной. Кучер сможет жить на ближайшей ферме и каждый день приходить за распоряжениями.
Генри, очень расстроенный, но покорившийся, не отходил от жены и бесконечными советами и предостережениями мешал ей укладываться. Но хлопотливые сборы были наконец закончены, и карета тронулась.
— Не разговаривайте со мной, Эллен, — сказала Беатриса. — У меня очень болит голова.
В Каргвизиан она приехала совсем измученная и несколько дней отдыхала; она почти все время молчала, но, судя по всему, была довольна. Затем к ней мало-помалу начали возвращаться силы. Но ей, видимо, по-прежнему хотелось быть одной, и Уолтер, чтобы не докучать ей, почти все время работал в своем кабинете — бывшем каретнике вдовствующей леди Маунтстюарт. Теперь это была библиотека, обставленная с монашеской простотой и соединявшаяся с домом крытой галереей. Когда приезжала Фанни, дверь галереи запиралась на замок.
Беатриса скоро начала гулять — сначала около дома, а потом и по ровной дорожке на вершине утеса. Ее брат часто видел из своего окна, как она следит за танцем голубых мотыльков над армерией и горицветом у края обрыва. А иногда она ложилась на вереск, закрывала глаза и слушала хриплые крики чаек, перебивавшие восторженные дисканты жаворонков и нескончаемую басовую ноту прибоя.
Через три недели после своего приезда она вошла в кабинет Уолтера.
— Дай мне что-нибудь почитать.
На следующий день у залитого солнцем окна было поставлено удобное кресло, и Беатриса все чаще стала заходить к Уолтеру, чтобы посидеть около него с книгой, пока он работал. Он никогда не заговаривал с ней первым.
— Это твоя книга о камнях друидов? — спросила она однажды. — Та, над которой ты работал в прошлом году?
— Последние четыре года; и мне нужно еще два или три, чтобы окончить ее.
— Ты не прочтешь мне из нее что-нибудь?
У Уолтера перехватило дыхание. В этот вечер он написал Генри, что они поступили правильно, — он в этом окончательно убедился. "Она возвращается к жизни. Бывают минуты, когда она кажется совсем прежней.
Генри немедленно написал Беатрисе, спрашивая, когда она думает вернуться домой. Она показала письмо брату.
— Мне хотелось бы остаться здесь, пока нам не грозит приезд Фанни, если вы с Повисом согласитесь терпеть такую обузу. Но ведь Генри придется трудно, если я не вернусь в июле, когда начинаются школьные каникулы. А мальчикам понадобится…
Она со вздохом остановилась.
— Глэдис отлично живется под присмотром миссис Джонс. Но мальчики… я так долго не занималась ими. А кроме того… когда Генри остается один и на душе у него мрачно, он… Уолтер, скажи, он много пил, пока я была больна?
— Нет, милая; я следил за этим. Не надо беспокоиться, обо всех заботились как следует. Но если ты настолько окрепла, что можешь снова увидеться с ними, почему бы им не приехать сюда, когда занятия в школе кончатся? Мне очень не хочется тебя отпускать. Здешний воздух — единственно, что оказалось по-настоящему полезным для тебя.
— Но ведь их негде поместить.
— Я могу устроить их на ферме в четырех милях отсюда. Там у них будут чистые постели и простая здоровая пища. Может быть. Генри и мальчики приедут сюда верхом; тогда они великолепно проведут каникулы, катаясь по окрестным холмам. Я напишу Генри, хорошо?