Всё становится на места
Шрифт:
В следующие дни Теодор много говорил с Леоном, и последний вроде бы даже приободрился. Он был рад, что принц не покинет Беспечные Острова. А Брадан и Бартоломео на побережье взялись за починку корабля, и им помогали и горожане, и даже клыкастые. Особенно суетился Гастон, внезапно обнаруживший в себе любовь к морю и кораблям. Впрочем, старые наклонности никуда не делись, и он стащил у Брадана книгу о речном пирате. Похождения книги, пожалуй, были такими же бесконечными, как и похождения Петашки.
Но одним поначалу чудесным днём случается то, чего мы не ждали: на горизонте показались паруса.
— Это ещё что? Кто бы это мог быть? — суетится у воды Дугальд.
Вдоль берега бегут к нам люди, что работали над починкой корабля — они тоже увидели паруса и спешат предупредить. Так что когда судно приближается, его встречает довольно много людей.
— На носу дракон, — сообщает Брадан, прикладывая к глазам ладонь козырьком. — Белый.
— А не то ли это судно, которое Эрнесто строил в доках в компанию к «Жабе»? — интересуется Бартоломео.
Мари раздвигает небольшую подзорную трубу, сняв её с крючка на стенке бочки, и молча протягивает капитану.
— Ох! — только и говорит капитан, разглядывая палубу.
— Да что там, что там? — сердится Брадан. — Можешь сказать по-нормальному? А, отдай сюда... так, поглядим... Ух ты ж, хвост креветки, крабья клешня!
— Что там, что там? — любопытствуют окружающие.
Подходит Теодор, он бледнеет, опирается на Леона.
— Кто к нам плывёт? — спрашивает он.
— Твой отец, парень, — Брадан оборачивается и тыкает меня пальцем в грудь.
— Не-е-ет, — шепчу я и оглядываюсь, куда бы отступить, но всё тщетно — я в первом ряду.
Сзади напирает довольно много любопытных, и мне остаётся разве что прыгать в воду.
— Гилберт, — я умоляюще гляжу на него, — преврати меня в птицу!
— Ну уж нет.
Друг предаёт меня, да ещё и ухватывает за плечо покрепче, чтобы я точно никуда не делся. Так мы и стоим, пока корабль не подплывает совсем близко и с него не спускают лодку.
— Гляди, Барт, там вся наша команда, — говорит Брадан, — и твой сын. Теванна, а ты знала, что у него есть взрослый сын? А я вот свободен, никаких назойливых детишек...
В лодку спускается мой отец, одетый как последний матрос. Несмотря на это, я сразу его узнаю. Его лицо имеет выражение «Ух-сейчас-ты-получишь», хорошо знакомое мне по тем печальным моментам, когда он готовился распекать нас с Сильвией за особо крупные промахи. А с ним в лодку садится Нела. Я вижу, что отец отмахивается от помощи команды и сам налегает на вёсла, да с такой силой, что лодка вскоре причаливает к берегу. Слишком быстро.
— Сильвер! — грозно гремит отец. Похоже, его не смущает, что сейчас на него уставилась целая толпа. — Ах ты осёл, чем только думал! Иди сюда, я тебе сейчас уши-то оборву!
Он бросается ко мне и внезапно обнимает крепко-крепко, а затем ещё и плачет, всхлипывая басом. Почему бы сейчас не проявиться каким-нибудь моим колдовским способностям? Пожалуйста, пожалуйста, хочу хотя бы одну: проваливаться сквозь землю и выходить наружу подальше. Ох, нет, и у этих людей, конечно же, не хватило такта разойтись?
Конечно же, не хватило. Более того, откуда-то выползают новые люди и с радостными возгласами присоединяются к толпе. Я испытываю столько мучений, сколько никогда за всю жизнь. Чему они радуются?
Наконец отец отпускает меня, всего измятого и промокшего. Он хлопает меня по плечу, оглядывает и успокаивается, убедившись, что я жив-здоров.
— Какими судьбами? — вежливо (но необдуманно) спрашиваю я.
Тут отца прорывает.
— Да ты! — кричит он, вцепляясь в остатки бороды и выпучивая глаза. — Сбежал! Письмо это! Мы спать не могли, есть не могли! Где ты, жив ли ты? Да я бы с ума сошёл, если бы не Нела!
Тут отец берёт Нелу за плечи и демонстрирует всем собравшимся. Она, тоже одетая как матрос, остаётся по-королевски невозмутимой.
— Эта чудесная девочка, — продолжает отец, — прислала мне весточку, что ты жив. Я чуть не загнал коней, но спустя три дня уже торчал в её болотах. А оттуда, представляешь, мы летели птицами! Прямо к Островам, чтобы быстрее!
Я-то представляю.
— И с её помощью мы смогли тебя найти. Колдовство, вот, — и он показывает несколько свежих порезов на руке. — Кровь привела.
— А почему твоя, а не её? — интересуюсь я.
Ещё мне весьма любопытно, сказала ли «чудесная девочка», какую роль она сама сыграла в моём исчезновении, но спрашивать при всех не хочется. Чего доброго, случится неловкая ситуация, а с меня на ближайшие пару лет таких ситуаций предостаточно, благодарю.
— Так потому, что мы с тобой родня, дубина, — поясняет отец. — Чужая кровь бы не помогла, только моя или вот Сильвии. Но они с Эрнесто остались на Островах... ох, Теодор, старина! Лопни мои глаза, неужто это и вправду ты? Если бы только Эрнесто знал, он бы сюда быстрее корабля прибежал!
Отец и Теодор крепко обнимаются, у обоих на глазах выступают слёзы. Я только сейчас соображаю, что они раньше были знакомы и могли бы даже быть друзьями, ведь они примерно одного возраста. Но Теодор пропал так давно, что говорили о нём редко, а от отца я и вовсе о нём не слышал, кажется.
Тем временем на других лодках приплывают матросы. Они робко жмутся на берегу, испуганно поглядывая по сторонам, и немного оживляются при виде Брадана и Бартоломео. Если матросы и чувствовали обиду на то, что их усыпили и оставили в пещере, то сейчас, похоже, они решают её забыть. Нико, сын и помощник капитана, утратил свой прежний напыщенный вид и теперь больше похож на растерянного мальчишку.