Всё становится на места
Шрифт:
— Я этого не перенесу, — шепчет моя сестра. — Я прикажу казнить Фланна.
В этот самый момент створки двери вновь распахиваются, и под каменные своды ступает высокий человек. Он смугл и широкоплеч, у него крупный нос с горбинкой, глаза цвета сухого гороха — не то жёлто-карие, не то зелёные, короткая кудрявая борода, широкие брови и чёрные вьющиеся волосы, спускающиеся чуть ниже мочек ушей. В левом ухе блестит золотая серьга. Он не боится ни бурь, ни штормов,умеет управлять любым судном, которое только держится на воде, и не зря носит имя Ястреб Побережья.
Сильвия распахивает объятия и летит к нему.
— Эрнесто! О, Эрнесто, ты вернулся! Мне так нужна твоя помощь! Ты только посмотри, ну какой же это «Белый дракон»!
Король Островов убеждает свою королеву, что обязательно всё осмотрит и приведёт в соответствие, а затем надолго задерживается в мастерских и беседует с рабочими.
Когда мы в следующий раз видим корабль, в нём меняется только одна деталь. Крупные буквы на борту гласят: «Крылатая жаба».
Трудно передать негодование Сильвии, но её немного утешает тот факт, что Эрнесто в честь запуска корабля готовит подарок советнику Фланну, проявившему такое активное участие в этом деле. Подарком должен стать великолепный бархатный камзол, передняя часть которого украшена изображением жабы, а спинка — надписью «Крылатая жаба». От королевского дара невозможно отказаться, и мы с сестрой злорадно ожидаем того дня, когда камзол будет преподнесён его владельцу. Это должно случиться уже скоро, ведь корабль вот-вот спустят на воду.
В ожидании этого дня я повсюду сопровождаю Гилберта. Мы вместе с ним даже побывали на материке, в Штормотопье, и заглянули в лавку «Двор Изобилия». Хозяева лавки, Куинлан и Грегор, были хорошо нам знакомы — в прошлом все мы столкнулись в Грибках, где чуть не стали жертвами жадных до наживы людей. Торговцы встретили нас с распростёртыми объятиями, а Гилберт раздобыл у них некоторые товары для путешествия по очень низкой цене. Эти парни готовы были всё отдать ему и даром, но он не хотел соглашаться, а потому они долго торговались.
Мой друг также приобрёл в Штормотопье невероятное количество трав. Сказал, что они пригодятся для разных целей, к примеру, для лечения или салат приправить.
В эти дни мы говорим обо всём на свете, старательно избегая только одной темы — отплытия корабля. Мы оба не знаем, как долго может продлиться плавание. Трюм забит припасами на месяцы вперёд, но кто знает, что случится в пути, встретится ли путникам земля, какие опасности могут задержать их, а то и остановить навсегда. Об этом, впрочем, я стараюсь не думать.
Когда до расставания остаётся три дня, я осмеливаюсь, пользуясь хорошим настроением друга.
— Гилберт, — прошу я, — может быть, ты всё же возьмёшь меня с собой?
Его лицо тут же меняется, делается серьёзным.
— Ты ведь понимаешь, это невозможно. Да и твой отец заждался, слишком много времени ты уже провёл на Островах.
— Ну пожалуйста! Как же я смогу остаться дома, когда ты отправляешься в края, где ещё никто не был?
— Ты предлагаешь мне тайно тебя увезти? — начинает сердиться мой друг. — Чтобы люди, которые не очень-то любят колдунов, а также твои близкие обвинили меня в твоём похищении? Чтобы, чего доброго, разгромили наше поселение в Мёртвых землях, пока мы в плавании?
— Но я бы написал родным записку!
— И думать не смей, — мрачнеет Гилберт и глядит на меня так, что я понимаю: разговор закрыт.
Глава 5. Что ж, пора проститься (с кем — другой вопрос)
Я смог упросить только об одном: не присутствовать на прощании в толпе.
— Я не выдержу там находиться, — честно признался я. — Или начну ругаться и требовать, чтобы меня взяли, или разрыдаюсь от досады, а это позор.
И Сильвия, и Гилберт отреагировали на эти слова совершенно одинаково.
— Если ты будешь отсутствовать на причале, — сказали они, — то будешь присутствовать в каком-то другом месте. Вероятнее всего, на корабле, не так ли?
— Давайте поступим так, — предложил я. — Вплотную к верфи стоит маяк, опоясанный балконом. Оттуда будет хорошо видно меня, но не видно моих слёз, если я всё же не сдержусь, а ругаться я постараюсь потише. К тому же я увижу отплытие корабля даже лучше, чем с причала. Так будет удобнее всем.
На это они согласились.
И вот наступил этот самый день. Погода установилась ровная, солнечная, море было почти тихим. Корабль спускали на воду накануне — беспокоились, что при спуске могут появиться повреждения, и не хотели, чтобы это случилось в торжественный день перед толпой важных лиц, любопытствующих и гостей. Но всё прошло нормально.
А сейчас я стою, оглядывая толпу. Здесь чуть ли не всё население Островов, а также, как я знаю, кое-кто из Третьего королевства. Вот Грегор и Куинлан, они обнимают Гилберта, хлопают по спине.
А вот Сильвия и Эрнесто. Рядом с ними стоит пунцовый советник Фланн в новом камзоле.
Капитан Бартоломео — лучший, кого можно было нанять на всём побережье — выходит вперёд, скрестив руки на груди, каштановую гриву треплет ветер. Пользуясь тем, что путь открыт, мимо него шмыгает мальчишка в простой одежде, на которой нашита жаба в колпаке — помощник кока. Тёмные короткие волосы мальчишки встрёпаны, лицо всё в ссадинах и синяках, не иначе накануне ввязался в ссору.
Бедняга спешит вверх по трапу и сразу получает затрещину от помощника капитана: опоздал! Ни капитан, ни королевская семья, ни колдун этого не видят — они всё ещё стоят на причале, окружённые шумной толпой.
Гилберту, похоже, совсем не до меня — он глядит куда угодно, только не на балкон маяка. Мне даже делается обидно: ну посмотри же! Ты ведь знаешь, что можешь меня больше никогда не увидеть! Зато сестра всё время оборачивается, будто боясь, что я сбегу с балкона и всё-таки проберусь на корабль. Это при том, что у входа в маяк, как сторожевой пёс, стоит Ланс.
Наконец наступает время отплытия. Все, кто отправляется в путь, восходят на борт. Трап убирают. И тогда Гилберт наконец поднимает взгляд, цепляется за мой парадный камзол, небесно-голубым пятном выделяющийся на фоне серой стены. Он глядит и глядит — тёмная неподвижная фигура, не замечающая ни суеты вокруг, ни качающейся палубы. Он ловит взмах платка и сам, помедлив, поднимает руку в прощальном жесте.