Всё укроется снегом белым…
Шрифт:
– Деньги всегда были нужны на более важные вещи и в семье, и у женщины, где я жил последнее время.
Как-то позвонил Саша, композитор, с которым мы работали после песни «Ходите чаще в гости к старикам» на радио. Он знал уже про Витю, но мы не виделись с моего приезда.
– Света, помнишь, ты показывала мне стихи – такая полоса, осенние дожди… Можешь привезти?
– Витя завезёт после работы.
– Витя? Хорошо, пора же нам познакомиться!
Через несколько дней прихожу к ним. Сашина тёща встречает меня в прихожей:
– Светочка, как вам повезло с мужем! Просто удивительно!
– А он считает, что ему со мной повезло по-крупному! – смеюсь я.
Саша написал песню. Он играет её, прикрыв глаза, произнося каждое слово трепетно, с нежностью.
Я и сейчас вижу его одухотворённое лицо и чуткие пальцы на клавишах…
Утром в первую нашу субботу открыла глаза – Вити не было, место рядом со мной успело остыть от его горячего тела.
Я побежала босиком на кухню и так и застыла с халатом в руках. Он в одних трусиках сосредоточенно жарил гренки.
Весело гудел чайник. Зимнее солнце осторожно, с угла, наполняло кухню.
Я стояла и молчала, почему-то хотелось плакать…
– Не вставай, полежи ещё, сейчас будет завтрак в постель.
– Спасибо, но лучше за столом. Просто я не помню, чтобы кто-то в моей взрослой жизни готовил мне завтрак!
– Так будет каждый выходной. А сейчас мы идём подавать заявление в загс.
– Прямо сегодня?
– А что тянуть? Или ты передумала выходить за меня?
– Я уже вышла за тебя.
Мы подали заявление недалеко от Соломенной сторожки. Это была приятная процедура, нам все улыбались, а я почему-то чувствовала – это не всерьёз. Шестое чувство у меня безошибочно.
Но заявление давало право на поход в магазин для новобрачных, и мы пошли в тот же день. У нас была зарплата и премия!
Господи, чего там только не было! Но первое, что Витя захотел купить – красивые индийские бусы из полудрагоценных камней.
– Витенька, это можно без талона, мы их купим потом.
– Нет, сейчас. Это мой подарок.
Мы купили ему настоящие импортные туфли на прекрасной литой подошве. И отличное нижнее бельё, жалко, что можно было купить только две пары, и рубашки импортные, тоже только две. Нужно было ещё постельное бельё. Мои ростовские простынки доживали свой век. у Вити не было и таких.
Он всё время говорил:
– Почему ты себе ничего не покупаешь? Ну хоть туфельки!
– Их можно купить без талонов. Здесь красивые вещи, но только те, без которых я пока могу легко обойтись. Носки, смотри, отличные носки! И подушки, давай купим две подушки?
На подушках наши деньги кончились. Я была счастлива!
В понедельник можно было идти в обменное бюро за ответом. Мы встретились в метро.
– Мне страшно.
– Теперь-то чего бояться, ты же фактически замужем! Зарегистрируемся, я тебя пропишу и станешь москвичкой.
– Мне нужно обязательно перевезти маму. Понимаешь, я не могу оставить её в Ростове. Невестка у нас… Что говорить, мама с ней никогда не сможет жить. Случись что, я себе в жизни не прощу! Мама рассказывала, у неё был приступ холецистита. И Вовка возле неё два часа просидел, бледный от страха. Разве я бы сидела? Я бы действовала!
– Ты же понимаешь, Витя, просто так мне её привезти некуда.
Нас посылали из кабинета в кабинет. Витя остался в коридоре. Упитанный молодой человек порылся в папках на столе и нашёл мой тоненький скоросшиватель. Казалось, в нём ничего нет! Но там лежало письмо Союза писателей, тринадцатое. И на нём резолюция «Разрешить».
Я выдохнула. Оказывается, я не дышала, пока он искал папку. А молодой человек рассердился:
– Разрешили? С какой радости! Сейчас узнаю, почему это вам разрешили.
Он ушёл, а я сидела у его стола и опять не дышала. Сейчас он убедит своё начальство, что оно ошиблось. Но, к счастью, всё произошло, как в анекдоте – он вошёл со своим мнением, а вышел с мнением начальства. И стал таким вежливым и предупредительным!
– Всё в порядке, обмен разрешили и вам, и матушке вашей. А там, под дверью, молодой человек – не ваш, случайно? Он та-а-ак на меня посмотрел!
– Мой.
– И замуж за него собираетесь, небось? Вернее, он намерен на вас жениться немедленно!
– Да, мы подали заявление в субботу.
– Ну какая у нас в стране юридическая неграмотность! Вам разрешили обмен. Но если в вашем паспорте появится штамп, разрешение отменяется. Позовите его, я ему скажу сам, а то он вам не поверит.
Я молчала во время этого удивительного монолога, и когда он всё повторил расстроенному Вите. И смотрела на них счастливыми глазами.
Я и представить не могла, что значит обменять две квартиры в Ростове хотя бы на две комнаты в Москве!
Началось прямо в соседнем кабинете. Девица с высокой причёской чёрных, как смоль, волос и длинными алыми ногтями долго изучала мой паспорт. Особенно страницу, где, по счастью, ещё не было штампа о моём замужестве. Потом нехотя вернула его.
– Покажите свидетельство о рождении. Я должна убедиться, что вы перевозите свою мать, а не чужую женщину. Что оно у вас такое потёртое?
– Да оно вообще чудом сохранилось в войну. Если сомневаетесь в его подлинности, отправьте на экспертизу!