Все вечеринки завтрашнего дня
Шрифт:
Радостный энтузиазм Кридмора, к сожалению, примерно соответствовал тому, что она вполне могла ожидать, если бы было время подумать.
33
ДАРИУС
Райделл был на полпути назад, пробираясь через хруст и скрежет нижнего уровня, когда зазвонили очки. Он прислонился спиной к ближайшей стене, достал очки из кармана, раскрыл и надел.
— Райделл?
— Я.
— Приятель, это Дариус. Как ты?
— Сносно, — ответил Райделл. Очки почему-то чудили; странно растянутые фрагменты карт Рио неслись
— Да, — сказал Дариус, — у нас тут, похоже, большое строительство.
— Строительство чего?
— Не знаю, — ответил Дариус, — они тут монтируют новый узел, сразу за банкоматом. Где раньше у них продавалось детское питание и всякие там подгузники, помнишь? Парк не желает говорить, что за спешка; наверное, сам не знает. Но чем бы их чертов узел не был, ставят его во всех филиалах… Да, как добрался? И как там этот, как его, Кридмор?
— Думаю, он алкоголик, Дариус.
— Базара нет, — сказал Дариус. — Как новая работа?
— Ну, — сказал Райделл, — кажется, я пока в ней мало что понимаю, но становится все интересней.
— Что ж, это здорово, — сказал Дариус. — Я, кстати, просто так позвонил, узнать, как твои дела. Вот Хвалагосподу тут, привет тебе от нее… Хочет знать, по душе ли тебе очки.
Карты Рио задергались, съежились, вновь понеслись сверху вниз.
— Скажи ей, очки великолепны, — ответил Райделл. — Скажи ей «спасибо».
— Скажу, — сказал Дариус. — Давай там, смотри в оба.
— И ты не зевай, — сказал Райделл.
Дариус дал отбой, и карты потухли.
Райделл снял очки и убрал их подальше.
Кусок говядины. Может, зайти по пути и съесть немного говядины у «Шеф-повара гетто»?
Но тут он подумал про Клауса с Петухом и тут же решил, что сперва проведает «термос».
34
РАЗРЫВЫ В РЫНОЧНОМ КОНТИНУУМЕ
— На что это, по-твоему, похоже, Маршалл? — спросил Фонтейн своего адвоката, Маршалла Матитсе из фирмы «Матитсе, Рапелего и Ньембо», чья собственность состояла из трех ноутбуков и антикварного китайского велосипеда.
Маршалл на другом конце линии поцокал языком, и Фонтейн догадался, что адвокат как раз смотрит на списки, которые где-то нарыл мальчишка.
— Кажется, это описи содержимого депозитных сейфов, согласно требованиям государственного закона во всех штатах. Антитеррористическое законодательство. Не дает кому попало скапливать сырье для производства наркотиков, ядерные боеголовки и все в таком духе. Еще предполагалось, что оно поможет борьбе с отмыванием денег, но это было давно, когда деньги еще были большими пачками зеленой бумаги. Но на твоем месте, Фонтейн, я задал бы своему адвокату другой вопрос. Например: не нарушаю ли я закон, храня у себя подобные документы?
— А я нарушаю? — спросил Фонтейн. Маршалл несколько секунд хранил в телефоне молчание.
— Да, — наконец сказал он, — нарушаешь. Но это зависит от того, каким образом ты их получил. И я только что выяснил, что действительных владельцев собственности, указанной в каждой описи, уже нет в живых.
— Нет в живых?
— Абсолютно. Эти документы
Фонтейн оглянулся через плечо и увидел мальчика, по-прежнему сидящего на полу и сосущего через соломинку третий по счету стакан гуавы со льдом.
— Как ты это добыл? — спросил Маршалл.
— Не уверен, что знаю, — ответил Фонтейн.
— По умолчанию предполагается, что эти файлы нельзя взломать, — сказал Маршалл, — если ты, конечно, не федерал, Фонтейн. Если взлом произведен не тобой, то ты всего лишь нарушаешь закон о частной информации, не более того. Но если это сделал ты или если ты являешься сообщником взломщика, то ты виновен во владении запрещенной технологией, за каковое преступление ты можешь сесть в одну из тех на редкость эффективных тюрем, которые так заботливо обустроены.
— Не виновен, — сказал Фонтейн.
— Пусть будет по-твоему, — сказал Маршалл, — но если ты все-таки виновен, ты можешь, разумно все спланировав и обеспечив должную секретность, использовать такую технологию для выявления особых, крайне выгодных разрывов в рыночном континууме. Ты понимаешь, о чем я, Фонтейн?
— Нет, — ответил Фонтейн.
— Скажем так: если ты нашел способ завладеть документами, которые больше никому не по зубам, ты можешь поговорить об этом с человеком, знающим, какие именно документы нужно раздобыть, чтобы рассчитывать на максимальную отдачу.
— Слушай, Маршалл! Я вовсе не интересуюсь…
— Фонтейн, успокойся. Я понимаю, что торговать подержанными ножами и старыми, обглоданными крысами игрушками — твое любимое дело. Твое призвание. Ты занимаешься этим не ради денег, я знаю. Однако же если у тебя появился «черный ход» для доступа сам знаешь куда, я советую тебе тайно проконсультироваться со своим адвокатом, то есть со мной, и чем раньше — тем лучше. Слышишь?
— Маршалл, я вовсе…
— Кларисса наводит справки у одного из моих партнеров по фирме, Фонтейн. Я говорю тебе об этом строго конфиденциально.
Фонтейн не обрадовался.
— Она говорит о разводе, мой друг.
— Мне пора, Маршалл. Покупатели…
Фонтейн дал отбой. Новости Маршалла о Клариссе были не так уж новы для него, но до сих пор он старался избегать даже мыслей об этом.
Он понял, что слышит тихое, ритмичное щелканье, и, обернувшись, увидел, что мальчишка опять надел на себя шлем.
35
НА АВТОПИЛОТЕ
Шеветта не закрыла глаза, когда притянула к себе и поцеловала Кридмора, но, крепко обхватив его руками за шею, чтобы он не вырвался и спрятал ее от Карсона, она все равно ничего не могла разглядеть из-за рукава Скиннеровой куртки. Она могла лишь разглядеть — за расплывшимися на переднем плане скулой и левым ухом Кридмора — резкое, как выброс адреналина, продвижение Карсона сквозь толпу. Этот кадр был настолько шокирующим, что она не заметила ответной реакции Кридмора, язык которого ловко и напористо стремился сплестись с ее языком, а руки, забравшиеся под скиннеровскую куртку, страстно пытались поймать хоть один сосок.