Все включено. Выбираешь ты
Шрифт:
Они работали с людьми, что значило: на вооружении – только превосходное настроение. А с голодухи обычно уравновешенная Лиза кидалась на каждого встречного в подсознательной надежде отщипнуть от него кусочек мясца. Так или иначе, но обеденная курица не принесла долгосрочного насыщения. Ко времени ужина желудок девушки, словно виртуозно настроенный инструмент, исполнил столько хардроковских мотивов, что их хватило бы для записи полноценного студийного альбома. Зная, что диеты ей противопоказаны во имя спокойствия туристов,
Там ее уже поджидали заполненные проголодавшимися работниками столы и бонусом – знакомая шумная компания. Кальянщик Гасан, фанат спорта Ахмет и пошляк Саша обсуждали проигрыш турецкой женской сборной по волейболу, каждый со своей колокольни. Гасана беспокоил проигрыш, Ахмета – волейбол, а Сашу – прелести игроков. Присоединившуюся Лизу – реванш в испорченном за обедом аппетите. Разум бормотал, что лучше бы сделать это с глазу на глаз с «любимым боссом», но дамское нетерпение втыкало острую шпильку в пятую точку девушки: «Сейчас! Сделай это немедленно!» Устав от его подначиваний, Лиза наклонилась к патрону:
– Директруня, у меня для тебя препоганая новость. Курица сегодня не только древняя. Она, судя по запаху, юные годы провела в одном хлеву с поросятами.
– Да ты что! Дорогой шеф-повар нас сегодня балует, – не растерялся Саша, засунув в рот сразу половину куска курицы. – Глядишь, завтра сушеную саранчу или копченого червя подаст.
Вилка выпала из рук Гасана.
– Ну вы и твари, текстильщики. Я с вами за один стол больше не сяду.
Саша пожал плечами:
– Как хочешь. Помни лишь, что с нами интересно.
– Только таким же мразям, как вы.
Не успевшая унять желудочные трели, а потому натянувшая маску мигеры Лиза не была готова к столь изощренной грубости человека, не отличавшегося брезгливостью.
– Нечего нам хамить, – неожиданно для себя рявкнула она.
Дело принимало серьезный оборот. Азербайджанец Гасан, горячая кровь, не привык, чтобы его затыкали. И кто – «русская малолетка, шлюха, прикидывающая девственницей, воротящая нос от мужчин, желанных тысячами русских баб», как он потом вместе с каплями слюны выплевывал Юсуфу.
– Ты бы, мразь, помолчала, если проблем не хочешь. Я таких как ты сотнями за сезон давлю. Твои защитнички, перед которыми ты ноги раздвигаешь, тебе не помогут.
Словно не слыша ссоры, Саша невозмутимо отбросил куриную кость на свободную часть подноса. Ахмет сосредоточенно жевал, не поднимая взгляда от испещренного засохшими пятнами стола.
– Ты отлично знаешь, что ни с кем я не гуляю, Гасан.
– Знаю я таких шалав-тихошек. Днем она ангел, а выйди вечером в город – то с одним целуется, то у другого на коленях рассиживает.
Губы девушки побледнели. Ноготки в напряженно сжатых кулаках впились в кожу, но Лиза не заметила боли. Так, быстро опустить шлюзы перед с ревом мчащейся к выходу обидой.
– Брейк, – вмешательство Саши поставило их перепалку на паузу. – Никогда не спорь с бабами, брат, если не хочешь, чтобы яйца высохли раньше срока.
Стук стакана перед подносом Лизы осколком разорвавшейся мины резанул слух.
– Ты за этот ужин ответишь, тварь. Кемер город крохотный, сочтемся. А тебе, брат, приятно подавиться. Ахмет, увидимся.
Лиза едва удержала руку, тянущуюся к стакану. Запустить бы им в жировые складки Гасана. А еще лучше – в голову. Может, это вобьет в него хотя бы зачатки культуры обращения с девушками.
Саша дожевывал маринованую капусту. Между бровями залегла глубокая складка.
– Ему тоже успела отказать? – заметил он. – И автоматом попала в черный список. Гасан не из тех, кто адекватно воспринимает слово «нет». Считает его личным оскорблением, – пухлыми пальцами устало разгладил лоб, поднялся из-за стола. – Слышала поговорку: «Не тронь говно, вонять не будет»? Если хочешь спокойно доработать до конца сезона, эта фраза должна стать твоим жизненным кредо. Поняла?
Лиза с трудом сдерживала слезы. Обида – замок на калитке сердца. Но как не выбрать тот, что побольше? Ни Саша, ни Ахмет – «братья» – не вступились за нее, не поставили взбесившегося Гасана на место. Конечно, Лиза сама виновата, накинулась на мужчину. На помощь сурового Ахмета Лиза и не рассчитывала, но Саша, добровольно вызвавшийся нести ответственность за безопасность своей помощницы, Саша, с его чувством юмора и умением сглаживать острые углы, мог бы тактично замять ситуацию. А он… Брейк…
Значит, все так называемые защитники – лишь иллюзия. На самом деле Лиза одна в этой стране. Не поможет никто, если это идет вразрез с главными ценностями, ради которых были покинута родина – деньгами, бизнесом, мужской солидарностью. Все это, выходит, выше братства. Наверное, это нормально. Враги не нужны никому. Всем детей кормить и делать запасы на зиму, а сезон короткий… Что же… Остается усвоить урок и, замуровав шкатулку с надписью «доверчивость», спрятать ее в самый дальний уголок своей души.
Интересно только, угроза Гасана – это попытка сохранить иллюзию мужского достоинства, оставив последнее слово за собой, или начиненная ошметкам оскорбленного самолюбия взрывчатка?
В привычном Лизе мире любая ссора усмирялась искренним «Прости меня, пожалуйста». Но Гасан – цветок другой культуры, в которой женское «мне жаль» может быть пустым звуком. Ей, Лизе, пора усвоить: она не дома. Это значит, что дьявол таится в деталях и то, что для русского – вкусная кашка, для представителя другой национальности может быть вонючей какашкой. Личной охраной Лизы должны стать внимательность и любознательность, а не братья.