Все впереди
Шрифт:
— У меня были ужасные две недели, не только ужасный день! — отпарировал он, добавив раздраженно: — Пойду приму душ.
Он принялся расстегивать рубашку.
— Сунь голову под воду и держи ее там! Несколько часов! — выкрикнула я, выплеснув наружу свой гнев.
Я резко повернулась на каблуках и пошла прочь, в сердцах хлопнув дверью. Хрустальные жирандоли в гостиной звякнули и слегка закачались. Но мне было наплевать. У меня был такой восхитительный день, и он только что его испортил всего за несколько секунд. Я была разъярена, как никогда. У меня все дрожало внутри.
Миг
Взяв за плечи, он крепко прижал меня к себе и заглянул в глаза.
— Я виноват. Я так виноват, Мэл. Я выместил все на тебе, и это очень плохо с моей стороны, очень несправедливо. Этому нет прощения, правда нет. Проблема в том, что сегодня вечером мама разозлила меня: она начала меня ругать, что я не хочу провести уик-энд с ней, жаловаться, что не видит меня совсем, хотя я давно уже здесь, в Лондоне. Конечно, это правда, и у нее хорошие намерения, но… — Он покачал головой: — Я думаю, что сегодня у меня просто нервы не в порядке.
Он смотрел мне в лицо.
Я не сказала ни слова и не сделала ни одного примирительного жеста, и он пробормотал тихим, дрожащим голосом:
— Прости меня, котенок…
Его усталость, казалось, была ощутимой. Весь мой гнев рассеялся в одно мгновение.
— И прощать-то нечего, глупый.
Теперь он улыбался, а глаза были нежными и любящими, как всегда, и он поцеловал меня в кончик носа.
— Ох, котенок, что бы я делал без тебя?
— А я — без тебя? — спросила я.
Подняв руки, я нежно дотронулась до его щеки.
— Послушай, крутой парень, давай я отменю заказ, закажу бутылку хорошего вина и твое любимое негритянское блюдо, и мы можем остаться здесь, поужинать перед камином. Ты и я, наедине. Уютно, тепло и мило. Что ты на это скажешь?
— Я скажу: хорошо, я назначил тебе свидание.
— Ладно. Теперь давай, — заторопилась я, — залезай в горячую ванну. Ты можешь налить туда немного пенного шампуня. В нем пихтовое масло, и от него расслабляются мышцы.
— Присоединяйся ко мне! — Он поднял бровь и многозначительно взглянул на меня.
— Нет! — воскликнула я.
Он засмеялся впервые за весь вечер, а вслед за ним я.
— Никаких подвохов сегодня, Эндрю Кесуик, ты слишком устал.
— Боюсь, что так, даже для тебя, котенок.
Обед был превосходный. И таким же оказался вечер.
Пока Эндрю размачивал свои усталые косточки в ванне, дополна налитой горячей воды и разбавленной доброй порцией моего пихтового шампуня, я заказала ужин в бюро обслуживания.
Желая его побаловать и дать ему почувствовать себя лучше, я выбирала все его любимые блюда: консервированные креветки с залива Морекомба, отбивную из молодого ягненка под мятным соусом, картофельное пюре, зеленую фасоль и морковь. Я выбрала восхитительное красное вино, шато-лафит-ротшильд, и к черту цены. На десерт я заказала хлебный пудинг. Я не особенно его любила, но Эндрю любил его; он ему нравился с тех времен, когда он жил в школе, и я знала, что сегодня вечером он ему будет рад.
Освеженный, отдохнувший, насытившийся вином и пищей, мой муж был к одиннадцати часам в более мягком настроении. Но, тем не менее, я была поражена, когда он вдруг произнес:
— Ладно! Мы едем, в конце концов, завтра в Йоркшир, детка.
Я полулежала рядом с ним на софе, рассеянно смотря новости по телевизору, но тут резко выпрямилась и села, уставившись на него.
— Но я думала, что тебе завтра надо идти в офис! — воскликнула я. — Я считала, что тебе надо разбираться с вашей путаницей.
— Да, это верно. Но я не думаю, что смогу сам с этим справиться. Мне необходим Джек в качестве резонатора. Это финансовые дела, которые всегда были в его компетенции. И, послушай, я могу взять с собой некоторые бумаги, изучить их по дороге к маме.
— Ты в этом уверен, дорогой?
— Совершенно убежден.
— Ты делаешь это не для меня, не так ли? Не из-за того что ты не хочешь, чтобы я сидела в гостинице и ждала тебя? Ведь это не так?
— Я это делаю для нас обоих, Мэл. И для мамы. В любом случае, я считаю, что для меня будет полезно уехать на сорок восемь часов. Я сумею по-новому взглянуть на все это. И, честно говоря, мне просто необходимо убраться из офиса и посмотреть на всю ситуацию со стороны.
— Если ты действительно уверен…
Я знала, что голос выдавал мои сомнения, но ничего не могла поделать.
— Я хочу этого, — заверил меня Эндрю. — Честное скаутское.
— Может, мы поедем на поезде?
Он покачал головой:
— Нет, не думаю, что это разумно. Я хотел бы поехать пораньше, около шести тридцати, так, чтобы на шоссе еще не было много машин. Если мы выедем так рано, мы будем у мамы в середине утра, к ланчу. Я даже смогу поработать со своими бумагами в субботу вечером. Мы отдохнем в воскресенье и поедем обратно в понедельник утром вместе с мамой.
— Но как мы доберемся туда завтра? У нас нет машины, а твоя мама уехала сегодня вечером. Она сказала, что хочет выехать не позже восьми вечера.
— Да, я это знаю. Но нет никаких проблем — мы же в гостинице, ты разве забыла? В одной из самых лучших в мире! — Он встал и подошел к письменному столу. — Я собираюсь позвонить швейцару и попросить его заказать нам машину с водителем на завтрашнее утро к шести тридцати. Как это тебе нравится?
— Замечательно, — ответила я. — И твоя мама будет в восторге, что мы приедем на уик-энд.
— Женится твой отец на Гвенни Рисс-Джонс или нет — тебя это не слишком затронет, не так ли, Мэл? спросил Эндрю, гася ночник и натягивая на себе одеяло.
Некоторое время я молчала, а затем сказала:
— Нет, на самом деле, нет. Я просто хочу, чтобы он был счастлив, и все.
— Она очень милая.
— Я думала, ты ее не помнишь.
— Вначале я не мог ее вспомнить, но в последние несколько часов она начала ясно обрисовываться в моей памяти, и теперь у меня возникла достаточно ясная картина. Мама знает ее тысячу лет. Старшая сестра Гвенни, Глэдис, училась вместе с мамой в Оксфорде, вот отсюда и связь. Когда я был маленький, мы часто ездили в гости к этой семье. Я смутно припоминаю старый дом, очень красивый, в Уэлш-Маршес.