Все впереди
Шрифт:
Снаружи было темно.
Я не смогла ее разглядеть.
Я бросалась в разные стороны по снегу и все звала ее.
Внезапно она оказалась близко от меня и схватилась за мою ночную рубашку.
— В прятки, мама, давай сыграем в прятки. — Она бросилась прочь, побежала в дом.
Я стала искать ее. Мое сердце стучало, дыхание было прерывистым, когда я бежала вверх по лестнице. Я увидела, как она проскользнула в дверь моей гостиной, но когда я добежала туда, комната была пуста. Я заглянула в ванную комнату, поспешила в смежную с ней спальню, но никого не обнаружила.
Вздрогнув, я взглянула на свою ночную рубашку. Внизу она была насквозь мокрая, а мои ноги заледенели — я выбегала на улицу босиком. У меня застучали зубы; я взяла халат и накинула его на себя, я вытерла ноги полотенцем и отыскала шлепанцы в платяном шкафу.
Где же спряталась Лисса?
Я ходила из комнаты в комнату верхнего этажа и оглядела там все помещения. То же самое я сделала с нижним этажом и подвалом.
В доме не было никого, кроме меня.
Не могу сказать точно, как долго я ее искала, но в конце концов я сдалась. Вернувшись в мою маленькую гостиную, я подбросила дров в камин и налила себе водки, чтобы согреться.
Озадаченная случившимся, я сидела на диване и размышляла.
Был ли это сон? Но я не спала.
Я была в ванной комнате и бодрствовала.
Принимала ли я желаемое за действительное? Возможно. Вероятно.
Видела ли я дух Лиссы? Привидение?
Но разве такое бывает?
Эндрю обычно говорил, что этот дом полон дружелюбных привидений. Он шутил, а может быть, и нет?
Я ничего не знала о парапсихологии или психокинезе, обо всех этих оккультных вещах. Я знала только одно: я видела свою дочь или думала, что вижу ее, и образ был настолько убедительным, что я поверила в его реальность.
Сбитая с толку, вздыхая про себя, я допила стакан водки, привалилась к диванным подушкам и закрыла глаза. Я вдруг почувствовала себя изможденной, уничтоженной.
— Мама, мама!
Я не обратила внимания. Ее голос звучал у меня в голове.
— Бабочкин поцелуй, мама, — сказала она, и я почувствовала ее нежные детские губы у себя на щеке, ощутила ее теплое дыхание.
Раскрыв глаза, я резко выпрямилась на диване.
Лисса стояла перед диваном и смотрела на меня.
— Оливеру холодно, мама, — сказала она, протянув мне своего игрушечного медведя, а затем вскочила на диван и притулилась у меня на руках.
Меня разбудил солнечный свет, врывающийся в окно сквозь кружевные занавески, я повернулась, потянулась и чуть не упала с дивана. Рывком приняв сидячее положение, я поглядела вокруг, чувствуя, что полностью потеряла ориентацию.
Очевидно, я заснула на диване. У меня была складка на шее, болела спина и было сухо во рту. Я чувствовала себя разбитой. Мой взгляд упал на оставшиеся полбутылки водки, и я вздрогнула.
И только тогда я вспомнила.
На меня нахлынуло воспоминание. Этой ночью здесь была Лисса. На ней была ночная рубашка, она держала Оливера и говорила, что ему холодно; она дала его мне и сама забилась ко мне на колени.
Я держала ее. Я знала, что я ее держала.
Нет, это был сон. Галлюцинация. Мое воображение сыграло со мной шутку. Водка.
Я услышала на лестнице шаги Норы и ее голос, звавший меня:
— Мэл, Мэл, вы здесь?
И когда я взглянула на часы, то увидела, что на них половина десятого. Уже половина десятого.
Со дня убийства Эндрю я не спала так долго. По правде говоря, я почти не спала до вчерашней ночи.
— На улице жуткий холод, — объявила Нора, входя в гостиную. Она остановилась в дверях, глядя на меня. — Не похоже на вас — вы еще не выходили, — продолжала она, — и все еще не оделись. Вы даже еще не варили себе кофе.
— Нет. Не варила. Я только что проснулась, Нора. Должно быть, я заснула на диване. Я провела на нем всю ночь.
Она взглянула на бутылку водки и отчетливо произнесла:
— Ничего удивительного. Но вам был нужен хороший сон.
— Я сейчас оденусь.
— Не спешите. Кофе будет через несколько минут, — сказала она и поспешила прочь.
Я вошла в ванную комнату и наклонилась над ванной, чтобы вынуть пробку и спустить воду, но, к моему удивлению, ванна была пуста.
Но этого не могло быть. Я наполнила ее прошлой ночью. Наполнила до краев. Я собиралась убить себя прошлой ночью, вскрыв себе вены своим рабочим скальпелем.
Скальпеля не было.
«Это не смешно», — подумала я, оглянувшись в поисках скальпеля. Я положила его на край ванны рядом с кранами. Он исчез.
Я искала скальпель около двадцати минут, но безуспешно. Он пропал.
Все эти истории с пустой ванной, исчезнувшим скальпелем и отпертой задней дверью кухни озадачили и обеспокоили меня. Может быть, я и обезумела от горя, но я знала, что не сошла с ума.
27
— Если вам что-нибудь понадобится, я буду в мастерской, — сказала я Норе позже тем же утром.
— О, это приятно слышать. — В ее голосе прозвучали довольные нотки.
— И иду кое-что там разобрать, не рисовать, — сказала я, глядя на нее и надевая свой жакет.
У нее вытянулось лицо, но она ничего не сказала, просто пошла готовить овощи для еще одного своего супа. Она была полна решимости кормить меня и смогла заставить меня есть лишь суп или овсяную кашу. В те дни мне не хотелось есть.
Ледяной ветер ударил мне в лицо, когда я быстро спускалась по тропинке, проходящей мимо площадки перед террасой и бассейна. Дверь мастерской была заперта, и пока я возилась с ключом, я продрогла. Нора снова была права. Сегодня жуткий холод, ниже восемнадцати градусов мороза.
Мне в лицо пахнул теплый воздух, когда я шагнула в мастерскую.
В прошлом году я установила здесь газовое отопление и в зимние месяцы держала температуру на десяти градусах тепла. Я подошла к термостату и поставила его на восемнадцать градусов.
Оглядевшись в мастерской, я заметила, что Нора делала попытку прибраться с того дня, когда я была здесь в ноябре. Но несмотря на это, здесь был беспорядок и много ненужного мусора. Всюду валялись кисти и палитры с засохшей краской. На столе высилась стопка новых холстов, а несколько моих работ маслом были прислонены к краю старого дивана.