Все запутано
Шрифт:
— Слишком поздно.
Я хотел, чтобы это было по-простому. Что-нибудь такое, что можно было бы вырезать на дереве, или написать на стене, если бы мы были детьми. Но, чтобы это было ясно. Провозглашение. Говорящее Кейт и любой другой женщине, что я, Дрю Эванс, все, удален с поля игры.
Кейт ахает, когда видит это.
Там вверху, в небе, огромными белыми буквами, чтобы весь город мог видеть:
Дрю Эванс
+
Кейт Брукс
НАВСЕГДА
Всегда
Нет? Ну, что ж, говорю сейчас.
Мне все равно, бизнесмен вы, певец или работаете в высоко-рейтинговом телешоу — оставляйте их желать большего. Не раскрывайте свои карты до конца. Вы всегда можете вернуться назад, чтобы повторить, но как только вы им наскучите, ничего уже будет не вернуть.
Целую ее в макушку.
— Увидимся в субботу, Кейт.
И когда я ухожу, она все еще пристально смотрит в окно.
***
Не волнуйтесь, шоу еще не закончено. У меня есть еще несколько приемчиков в запасе. И вам, действительно, не захочется их пропустить.
Направляюсь прямо к столу Эрин:
— Свяжи меня по телефону с флористом. И с поставщиком реквизита. И организуй мне встречу — сегодня — с дизайнером интерьера, про которого мы говорили вчера.
Она поднимает трубку и набирает номер:
— Сейчас сделаю.
Да, я сказал дизайнер интерьера. Вы ведь не догадываетесь, зачем он?
Это большой финал. Мой ход козырем.
Вот увидите.
В субботу вечером.
Глава 26
Видите того по-щегольски привлекательного парня в угольно-черных штанах и черной рубашке с закатанными до локтя рукавами? Того самого, что сервирует китайский сервиз на столе?
Это я. Дрю Эванс.
Ну, не совсем я. Не тот, что был раньше. Я — другой. Я — лучше.
В данный момент половина женщин готовы пожертвовать своей левой грудью, чтобы заполучить меня такого. Готового оказаться у их ног. Одержимого.
Влюбленного.
Но есть только одна женщина, которая довела меня до такого. И сейчас мне надо доказать ей, что я таким и хочу остаться. Я не видел ее два дня. Два долгих мучительных дня. Было не так ужасно, как те семь дней, но близко к этому.
Ладно, оглянитесь вокруг. Как вам? Я ничего не забыл?
Свежие букеты стоят везде, где только можно. Белые ромашки. Раньше мне казалось, что они будут напоминать мне о Уоррене, но сейчас я не волнуюсь на этот счет. Это ее любимые цветы, поэтому здесь только они. В колонках играет нежная музыка Бочелли. Освещают комнату свечи. Сотни свечей — в стеклянных подсвечниках.
Свечи — это то, что нужно. Они заставят любого выглядеть лучше. Что угодно пахнуть лучше.
Тук-тук.
Должно быть это Кейт. Как раз вовремя. Еще раз окидываю взглядом комнату. Вот и все. Мой Суперкубок. Седьмая игра [29] . Делаю выдох и открываю дверь.
И тут я замираю. Не могу двигаться. Не могу думать.
Темные волосы Кейт забраны вверх. Элегантные прядки слегка касаются ее шеи, лаская то самое место, которое я мог целовать часами, и это было так давно. На ней темно-красное, блестящее, скорее всего сатиновое платье. Оно свисает с ее плеч на тоненьких лямках и ниспадает по спине. По длине оно чуть выше колена, оголяет ее прекрасные ноги.
29
Седьмая игра — самая захватывающая, финальная игра, часто в бейсболе, баскетболе или хоккее.
А туфли… Матерь Божья… высоченные шпильки с затейливой черной лентой вокруг ее щиколотки.
Когда я, наконец, снова обретаю дар речи, мой голос довольно резок:
— Может, мы как-нибудь пересмотрим пункт, запрещающий лапать тебя за зад? Потому что должен тебе сказать, в этом платье это будет сделать сложно.
И не только это, если вы понимаете, о чем я.
Она улыбается и качает головой:
— Все условия остаются прежними.
Отступаю назад, когда она входит внутрь, оглядывая меня краем глаза. Присмотритесь к ее лицу. Видите, как темнеют ее глаза? Как она облизывает губы, сама того не осознавая? Прям как львица, которая заприметила газель в высокой траве.
Ей нравится то, что она видит. Она хочет похвалить меня. Хочет, но не будет. Это Кейт, о ком мы сейчас говорим. Держащая рот на конкретном замке Кейт. И, не смотря на мой недавний прогресс, она все еще настороженна. Недоверчива. Начеку.
И это нормально. Я не обижаюсь. Ее глаза скажут мне все, что она не решится произнести словами.
Веду ее в гостиную, и она закусывает свою губу, когда спрашивает:
— Ну, куда мы пойдем?
И тут она останавливается сразу же, как только замечает свечи. И цветы. И идеально накрытый на двоих стол.
Говорю ей тихим голосом:
— Мы уже здесь.
Она оглядывает комнату.
— Ух, ты! Как… как красиво, Дрю.
Я пожимаю плечами:
— Здесь мило. А ты красивая.
Она краснеет. И это прекрасно.
Хочется поцеловать ее. Так сильно.
Вы когда-нибудь испытывали жажду? Настоящую жажду? Как, например, в сорокоградусную жару, когда у вас так пересохло во рту, что даже глотать нечего? А теперь представьте, что перед вами ставят стакан с ледяной водой. И вы можете только смотреть на него, можете только представлять, какая бы прекрасная была вода на вкус, но вам нельзя к ней прикасаться. И уж точно нельзя пить.
Вот и я сейчас в таком же аду.
Отрываю свой взгляд от лица Кейт и подаю ей бокал красного вина. А потом делаю большой глоток из своего.
— Что у тебя с пальцами?
Она имеет в виду пластырь, который у меня на четырех пальцах из десяти.
— Грибы. Мелкие паразиты никак не хотели, что бы их порезали.
Она выглядит удивленной:
— Ты готовил?
Я собирался сводить Кейт в ресторан. Самый лучший в городе. Но для Кейт важно качество, помните? И я подумал, что она оценит мое старание намного больше, чем какое-нибудь блюдо от шеф-повара.