Все звуки страха (сборник)
Шрифт:
Заварить ту кашу, что уже шесть столетий была недоступна ее ценителям. Шесть столетий — пока в своей стальной пещере под Саргассовым морем с закрытыми глазами и недвижными руками сидел Спящий.
Сидел, просматривая мысли всего человечества и поддерживая мир.
Лин и Лорайн решили стать врагами.
Ибо как иначе можно начать войну, когда нет противников, нет враждующих сторон, нет антагонистов?
И они отыскали Кальдера и Офира.
Ибо как мог Человек продолжать восхождение по ступеням Прогресса к своему Назначению, если не было войн, чтобы пробуждать в нем потребность творчества и бросать вызов его способностям? Как мог он совершенствоваться, когда невозможно было прекратить
Лин и Лорайн оказались подходящими людьми, чтобы избрать противостояние и найти авторов метода, ибо так свято верили в высший смысл своей миссии, что сумели отбросить мысли о Кальдере и Офире прежде, чем слежка Спящего их зафиксировала. Может, им повезло. А может, они и впрямь оказались избраны. Так или иначе, они очистили свои разумы — и, когда всевидящее око Спящего обратилось на них, двое заговорщиков были свежи и чисты, как души младенцев, — которых, кстати говоря, каждый год рождалось строго определенное число.
Да, Лин и Лорайн были подходящими людьми. Им удалось одного за другим отыскать Кальдера и Офира, даже не размышляя особо, зачем они это делают.
И когда Лорайн нашел в Вене Кальдера, ему почти сразу удалось овладеть методом. Затемнив свои мысли, он тем самым поставил себя вне репрессивных мер Спящего. Несколькими днями позже, обнаружив в Гренландии Офира и выманив у него тайну, то же проделал и Лин.
После чего оба мгновенно и практически безболезненно убили своих информаторов. Что и подразумевалось.
Потом Лин и Лорайн активно занялись затемнением мыслей тщательно подобранной живой силы — костяка тех армий, которые в конце концов должны были сойтись в смертельной схватке и вновь огласить Землю упоительными звуками смерти.
Но прежде чем снова приступить к выполнению человеческого Назначения, следовало вывести из игры Спящего — следовало погрузить его в вечное молчание вместе с шестью столетиями безмолвной работы. Лин и Лорайн тщательно подобрали людей, снарядили их, снабдили картами, добытыми в особых тайниках — а потом выслали армии найти Спящего под Саргассами. Найти, покончить с его вечной жизнью, наглухо перекрыть его рыщущий мозг.
И все это в то самое время, пока Спящий безмолвно следил из-под Саргасс. Сидел и следил — с закрытыми глазами и недвижными руками.
Эбботту снился сон. Сон из другой жизни, что вышел на свет сквозь зыбучие пески подсознания — какая-то вновь воплощенная, иная жизнь его тела. Эбботт сознательно искал этого сна, сознательно его требовал. Ибо чувствовал: постигнув этот сон, можно попытаться постичь и себя — выяснить, что же он такое творит. Здесь и сейчас.
Сон был про войну.
Сохранившийся в памяти его плоти, некогда принадлежавшей другому сон, полный событий прежних времен. Эбботт вспоминал прошлое — как все было, когда в мире гремели войны.
Начинался сон с дубин питекантропов и первых брошенных друг в друга камней. Дальше — луки и стрелы, щиты и мечи, булавы и топоры. Еще дальше духовые и кремневые ружья, гранаты и штыки, танки и трипланы, атомные бомбы и напалм, ракеты с тепловым наведением и бактериологическое оружие. Еще дальше сновидение стало сбивчивым — плоть смутно припомнила Четвертую Мировую войну и что осталось от мира после нее — и как люди даже тогда ничему не научились. Эбботту снилось…
…как на него напала бродячая банда йеху, пока он за рулем «хили» вилял меж воронок на Фаунтан-авеню — как раз после Вайна. Барток пустил слух, что среди руин Голливуд-ранч-маркета якобы остались нетронутые консервы с супом из моллюсков и анчоусовой пастой. Вранье, конечно. Никакой там пасты нет. Зато из-под груды дранки и штукатурки посчастливилось откопать банку белужьей икры. Этикетка давно оторвалась. Но он мигом ее узнал и сунул в походную сумку заодно с несколькими обгорелыми журналами вполне пригодным для чтения выпуском «Макколла», половинкой "Научно-популярного вестника" и выпущенной перед самой войной специальной брошюрой про «Битлз». Он смутно помнил, кто такие «Битлз», но над юморной брошюркой можно было славно похохотать — а это само по себе стоило пол-литровой банки черничного компота. Во всех прочих отношениях универсам оказался катастрофически пуст. Сотню раз обшарен и выпотрошен. Несколько грабителей нарвались на засаду и теперь страшно смердели. Пришлось натянуть повязку.
Мотор «хили» барахлил уже неделю — после той памятной атаки на Голливуд-Боул. А Леонардо да Винчи как назло отбыл за свежим мясным провиантом куда-то в каньон Топанга. Приходилось ждать, пока механик вернется и все починит. Именно тарахтение мотора в сопровождении звучного выхлопа на выезде из универсама и пробудило бродячую банду.
Йеху высыпали на улицу, когда он, умело избегая воронок, проделывал замысловатый слалом по Фаунтанавеню. Сначала возникло желание нажать на газ и рвануть насквозь. Но нет. Один раз он уже так сделал — и повреждения многострадального «хили» с трудом восполнил даже Леонардо. Потребовалась экспедиция аж к юго-западу от Анахайма за ветровым стеклом для четырехколесного драндулета. А банки зеленой гоночной краски в мире уже, наверное, и не существовало.
Тогда он просто решил их убивать.
Стащив промасленный чехол со станкового «томпсона» и отбросив прочь соображения безопасности, принялся поливать улицу огнем. Самопальные шарниры, которые на скорую руку присобачил к установке сержант Йорк, заскрипели и заездили — но выдержали. Первой же очередью он уложил чуть ли не с десяток. Остальные сразу рванули куда глаза глядят. Тогда он выбрал мишенью здоровенного седовласого йеху. Подонок явно закусывал человечинкой (у них просто на мордах читалось, кто вампир, а кто еще нет). Поймал его прямо в полете, стоило гаду рвануться к канаве. Вампир проделал замысловатый кувырок — а потом рухнул на землю и раскинулся, судорожно подергиваясь. Еще двое бежали перед самым «хили» и, не заметив вдруг разверзшейся перед ними воронки, грохнулись прямо туда. Проезжая мимо, он успел заметить висящий на дне воронки зеленоватый бактерийный туман. Наконец все остались позади, и злобное осиное жужжание ружейных пуль прекратилось.
Насвистывая джазовые вариации из «Хай-Флай» Тадда Дамерона, он без приключений добрался до самого Капитолия. Вся оставшаяся неделя была посвящена важному занятию — он помогал Томасу Джефферсону и Генри Дэвиду Торо формулировать основные принципы новой Мирной Конституции…
Сон Эбботта продолжался.
Воспоминания из написанных за шесть столетий книг по истории. Истории человека и его войн.
Другой сон — не скоро после того, как первый закончился миром. Потом еще война и еще мир. А потом наконец ответ, пришедший к человечеству, когда уже казалось последняя надежда потеряна. Спящий…
— Эбботт!
Командующий армией Лина очнулся от своих грез о войне и мире и увидел обращенные к нему лица всех шести подчиненных.
— Вы разговаривали во сне.
Эбботт сглотнул слюну и кивнул. Офицеры снова повернулись к пульту. Боевая машина двигалась уже медленней.
Командир встал из ванны с желе и сверился с приборной доской. Еще десять минут. Через десять минут они окажутся в нужной точке.
— Первый, остаешься. Ты, ты и ты — за мной. — Он вышел из рубки, спрыгнул в трубовик и легко опустился к хранилищу. За ним плавно слетали трое членов команды.