Всегда рядом
Шрифт:
– Я маленькая…
– Тоже мне, «Дерьмовочка»!
– Не надо, прошу тебя!
– Знаю, ты еще такой ребенок – хочешь, но… ох! – выдохнул он.
Речь Игната внезапно прервалась. Жоржина ударила его коленом в промежность. Он же размахнулся и в ответ огрел ее кулаком по лицу, а потом схватил за подбородок. Из ее глаз брызнули слезы боли. Она перестала сопротивляться – поняла, что это бесполезно. Похоже, этот парень все-таки стал тем чудовищем, которое видел в детстве.
Ей с трудом верилось, что осуществление мечты о свободе
– Я не хочу обижать тебя, – проникновенно произнес он. – Я лишь пытаюсь тебя вылечить, а ты брыкаешься, будто непослушная лошадка.
Игнат отпустил лицо Жоржины, оставив красные отпечатки пальцев на ее щеках. Она начала рыдать, размазывая тушь грязными кулачками…
Строфа (4)
Утром Флориана разбудили звуки игры на рояле. Это упражнялся младший брат Иосиф. Он с детства имел склонность к музыке и у него хорошо получалось. Мелодия звучала плавно, и когда он доиграл, раздались громкие аплодисменты родителей.
Юноша взглянул на часы. Он не услышал, как звонил будильник, поставленный на девять утра, поэтому пришлось встать на час позже. Но Флориан пока все успевал. Первым делом он принял прохладный душ. Вода освежила его и помогла прийти в себя после ночного кошмара, который, впрочем, начался еще вчера днем. Шелковые объятия смыли дурные мысли и предчувствия вместе с неприятным осадком, оставшимся после встречи с Жоржиной. Затем он оделся и принялся складывать вещи.
Не так парень представлял себе отъезд на полгода из родного дома…
Родители с младшим сыном завтракали в гостиной. Флориан и Иосиф носили одну фамилию, но были совсем не похожи. Темноволосый, сероглазый Флориан имел тонкие черты лица. Когда он улыбался, его щеки украшали трогательные ямочки. Иосиф же являлся его полной противоположностью: непокорные светлые волосы контрастировали со смуглой кожей и сверкающими лукавством черными глазами. Отличались братья и по характеру.
Винсент, уже в костюме, просматривал газету. В одежде он неизменно придерживался классических вкусов. На лице Изабеллы играла безмятежная улыбка, и Флориан подумал: пусть лучше мама улыбается, чем будет смотреть на него как-то по-другому. Может, с жалостью, озабоченно сдвинув брови.
Родители с усмешкой наблюдали, как он растерянно мечется в поисках вещей, которые собирался взять с собой. Они не спрашивали, как сын провел последний день перед отъездом – в полной уверенности, что и сами это знают. Не хотели допытываться и тем самым смущать его. А у Флориана не хватило ни духу, ни времени рассказать, что же на самом деле случилось.
Юноша считал, что вчера поступил правильно, когда ушел из кафе. Пожалуй, так надо сделать и сейчас. Иначе еще немного, и любопытство возьмет верх; родители решатся задать несколько вопросов, а за ними последует не меньше дюжины других. И они не отпустят его, пока не услышат ответы, которые парень пока не готов был дать. Даже самому себе.
Флориан переступил порог гостиной с твердым намерением присесть на дорожку и быстренько со всеми попрощаться. Иосиф, в отличие от матери, находил торопливые сборы старшего брата не такими уж забавными. Он смотрел на него и беспокойно ковырял ложкой в тарелке с овсянкой. Винсент взглянул сыну в глаза.
– Флориан, ты сегодня молчалив. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Спасибо, я в порядке.
– Посиди с нами на дорожку, – предложила мать.
– Хорошо, но мне скоро надо ехать.
– Скоро – не сейчас.
Юноша привычно обвел взглядом помещение. Мебель в квартире значительно больше подходила для антикварной лавки, чем для семейного очага. Старинные шкафы, комоды, сундуки и стулья с тайниками…
На низеньком круглом столике мама расставила в каком-то одной ей ведомом порядке фарфоровые фигурки домашних животных и детей. Припертая к стене возвышалась стеклянная этажерка высотой с жирафа. В ней хранились чайный сервиз и декоративные яйца в золотых подставках. Кашмирский ковер с узором хешти поражал взор насыщенностью красок и блистанием нити.
Парень в очередной раз подумал: зачем они всю жизнь существуют в этой обители замороженной красоты? Их дом больше напоминал музей, нежели то место, где просто приятно жить. Его семья владела и другой жилой недвижимостью, но обитали они преимущественно здесь. Эта квартира с детства ассоциировалось у Флориана со строгой музейной табличкой, гласящей «Руками не трогать!»
Однако за долгие годы он привык к этой обстановке. Все стало родным. И ему было удивительно приятно просто коротать здесь время. Он еще не уехал, а чувство ностальгии уже давало о себе знать…
Вдруг горничная проводила в гостиную какую-то незнакомую женщину, одетую в бесформенную юбку до щиколоток и пиджак. Высветленные волосы собраны в пучок, глаза скрыты толстыми стеклами роговых очков… Она окинула все хозяйским взглядом, не сочтя нужным даже поздороваться. И обратилась к Флориану:
– Это вас мне предстоит учить?
Юноша в недоумении уставился на незнакомку, потом посмотрел на родителей. О чем речь?
– Это преподаватель музыки, – извиняющимся тоном пояснил Винсент. – Она будет давать Иосифу уроки игры на рояле.
Флориан перевел взгляд на кабинетный рояль, звуки которого разбудили его утром. Черный, отполированный, старинный, как и все в этом доме, кроме самих его обитателей. На нем блестел золотом канделябр со свечами.
– Ну что ж, я рад за тебя! Удачи в учебе, Иосиф, – сказал парень и хлопнул младшего брата по плечу.
– Так ты уже готов ехать? – спросила Изабелла.
– Я оденусь за пару минут. Довезу тебя, – предложил отец.
– Нет-нет, не стоит! – ответил парень. – Позавтракай спокойно, а я пойду, пока не опоздал.