Всегда только ты
Шрифт:
— Почему? Почему к исцелению?
Доктор Би барабанит пальцами по подлокотнику кресла.
— Ну… когда это случилось, Фрейя была детсадовского возраста, а Элин была беременна Акселем. Я был сокрушён. Я думал, что никогда не сумею дать своей жене и детям всё необходимое. Во всяком случае, не так, как я себе представлял. Я никогда не смог бы практиковать медицину так, как надеялся это делать. Мне казалось, что моя жизнь кончена.
— Но потом родился Аксель, я взял его на руки, эти глаза, так похожие на мои, посмотрели на меня, и что-то щёлкнуло в мозгу. Я
— Тогда я полностью отпустил свои старые ожидания, представления о том, какой должна быть моя жизнь, и вместо этого любил свою жизнь как дар. Всё это дар — сердце, бьющееся в моей груди. Дыхание в моих лёгких. Жена и дети, любящие меня таким, какой я есть.
Перед глазами всё расплывается от слёз. Я вытираю лицо, когда влага начинает скатываться по щекам.
— Это очень… вдохновляет, — шепчу я. — Спасибо, что рассказали мне.
Он кивает, на мгновение удерживая мой взгляд, затем мы оба смотрим в сторону поля. Промокая влагу под глазами, я осматриваю протяжённость травы, пока не нахожу Рена на позиции вратаря. Как раз когда Оливер совершает бросок пенальти, Рен кидается в сторону и совершенно промазывает. Все пять братьев предаются веселью, выражающемуся в разных позах и воплях, и доктор Би смеётся, наблюдая за ними. Словно зная, что я смотрю на него, Рен поднимает взгляд, вставая, и встречается со мной глазами. Его смех стихает. Моё сердце пропускает удар в груди.
Внезапно дверь вновь отодвигается, и выскакивает Зигги, буквально бросаясь на своего папу и приземляясь на его колени. Охнув, он ловит её, а она целует его в щёку и обвивает руками шею. Я испытываю облегчение, видя столь лёгкое проявление привязанности. Это означает, что её родители перестали поддерживать такое расстояние между ними и Зигги, а ей вновь комфортна физическая близость.
— Привет, Зигги Звёздочка, — шепчет он, обнимая её обеими руками.
— Привет, папочка, — Зигги бросает на меня взгляд и поудобнее устраивается на его коленях, будто вовсе не комично, что такая высокая и длинноногая девушка взгромоздилась на своего папу. Это мило, невинно и абсолютно в духе Зигги. Она во многих отношениях до сих пор девочка. Совсем как и я в свои подростковые годы.
Доктор Би прижимается щекой к её макушке и вздыхает, вокруг его глаз виднеются счастливые морщинки.
— Ты знаешь, в честь кого назван Рен? — спрашивает он у меня.
Я киваю.
— Кьеркегор.
— Верно. Ближе к концу беременности Элин Реном я читал его «Дело Любви». Я читал ей вслух, пока она нежилась в ванне, когда я уже уложил Фрейю и Акселя спать. Всё просто сложилось. Имя, его философия…
— Я не знакома с Кьеркегором в каких-либо подробностях, — честно говорю я.
Доктор Би смотрит на меркнущий свет дня и улыбается.
— «Осмелиться — это на мгновение утратить почву под ногами. Не осмелиться — это утратить себя».
— Другую, папочка, —
Он целует её в лоб.
— «Наиболее распространённая форма отчаяния — не быть тем, кто ты есть».
Зигги улыбается.
— Вот эта моя любимая.
— А моя любимая, — говорит доктор Би, поудобнее устраивая Зигги на своих коленях, — это…
Вклинивается новый голос. Я оборачиваюсь через плечо и вижу Рена, улыбающегося мне и держащего руки в карманах.
— «Обманом лишить себя любви, — говорит он, — это самая ужасная форма лжи; вечная потеря, для которой не существует компенсации».
В моём рту сухо как в пустыне. Я облизываю губы и чувствую, как плавлюсь в жаре его взгляда.
— Хорошая.
Рен кивает.
— Да, хорошая.
— Фрэнки! — орёт голос снизу.
Я поворачиваюсь и выглядываю за перила террасы, щурясь, чтобы найти говорившего.
— Да?
Вигго машет рукой.
— Спускайся сюда. Мне нужен напарник.
Я смотрю на поле. Они готовятся… к бадминтону? Оливер и Аксель с помощью Райдера натягивают сетку. Я нигде не вижу мужа Фрейи, Эйдена. Взглянув на Рена, я замечаю, что он сердито смотрит на Вигго, стиснув челюсти.
Встав, я протискиваюсь между столом и креслом и салютую доктору Би и Зигги.
— Приятно было пообщаться. Ну а теперь пора пойти, чтоб мне надрали задницу в бадминтоне.
Доктор Би улыбается и похлопывает Зигги по спине, удерживая мой взгляд.
— Иди и покажи им, как это делается.
Глянув на Рена, я улыбаюсь. Его руки на бёдрах. Щёки раскраснелись. Стойка Сердитого Рыжего Великана. Я обвиваю рукой его талию и улыбаюсь ему.
Рен хмурится, а я держусь за него, пока мы спускаемся с крыльца на задний газон.
— Я же сказал Вигго, что крокет будет лучше, — ворчит он.
— Возможно. Но я думаю, что смогу оборонять свой угол сетки. Мы разделим территорию, и я буду придерживаться своего участка, — я похлопываю его ладошкой по щеке. — Помни. Давай мне шанс. Не предполагай, что я не смогу.
— Я стараюсь. Я… — он вздыхает. — Можно я буду честен?
— Всегда. Пожалуйста.
— Ладно, — он проводит рукой по своим волосам и грубо дёргает за пряди. — Я волнуюсь, что ты пострадаешь. Не потому что считаю, что ты неспособная, или что бадминтон за пределами твоих возможностей — я так не думаю, правда, но посмотри на нас… — он показывает на своих братьев, которые все ростом метр восемьдесят и выше, а весом от 90 кг.
— Ну, справедливо. Но это же не контактный вид спорта.
— В доме Бергманов абсолютно всё является контактным видом спорта.
Я смеюсь.
— Ладно. Я буду осторожна.
Рен обхватывает рукой мои плечи и целует в волосы. Моя голова ложится на его плечо в такой манере, что я могу видеть происходящее за его спиной… где Оливер украдкой подбирается к Рену. Я видела эту его позу. Это поза «я вот-вот стяну с кого-то штаны».
Втиснувшись перед Реном так, чтобы заслонить его собой, я поднимаю трость и указываю ей на Оливера.
Младший брат Рена широко улыбается, замерев на месте.