Всегда твой
Шрифт:
— Не хмурься, — говорит он, оттирая ее. — А дело, наверное, в небольшом животике, который я набираю благодаря твоей стряпне. — Он благодарно стонет при этой мысли.
Я подпрыгиваю в его объятиях, и он ловит меня одной рукой, а другой обхватывает мои ноги вокруг своей талии.
— О, я не против маленького животика. Мне нравится, когда они немного мясистее. — Я дразню его, прижимаясь губами к его губам.
Его рука сжимает мою задницу, пока он провожает меня до машины. Он отстраняется, и его рот
— Кто это «они»?
— Ну, знаешь, — говорю я, пытаясь снова прильнуть к его губам, но он уклоняется от меня. — Парни в целом.
— Назови их, так будет проще, если у меня будет список. — Он рычит.
Я смеюсь и с улыбкой закрываю ему рот, алкоголь развязывает мне язык, когда я отстраняюсь и говорю.
— Ты мне нравишься, знаешь.
Я напрягаюсь, и он тоже. Меня охватывает сожаление, что я сказала ему это вот так, когда я пьяна и вышла из бара.
Его глаза видят выражение моего лица, и он отводит взгляд. Он несколько роботизированно смеется и легонько целует меня в губы.
— Не волнуйся, я знаю, что это текила говорит.
Остальные называют наши имена, прерывая момент. Разговор заканчивается прежде, чем я успеваю сказать ему, что алкоголь не является причиной моего признания. Но, возможно, он не хочет этого слышать. Он ведь никогда не показывал мне никаких намеков на то, что он чувствует, видит ли он, что это продолжается уже долго или нет.
Легко не думать об этом, только когда случаются такие моменты, и я внезапно возвращаюсь к реальности, гадая, когда же он решит, что хочет покончить с этим.
Оказывается, долго гадать мне не придется.
Лимузин отвозит Беллами и Тайер к Роугу и Рису после нашей ночной прогулки, а Феникс возвращается домой со мной и Нерой.
Она навеселе, как и я, поэтому он помогает ей пройти в комнату, а затем возвращается на кухню и готовит мне закуску.
— Ешь, — говорит он, ставя передо мной тарелку, когда я сажусь за кухонный остров.
— Я не голодна. — Я говорю, надувшись, и протягиваю руки, чтобы дотянуться до него.
Он скрещивает руки и опирается бедром о стойку, ухмыляясь мне.
— Я не буду трахать тебя, пока ты не протрезвеешь.
— Ну, в таком случае, — отвечаю я, вгрызаясь в бутерброд с жамбон-бером, который он только что приготовил для меня. Я стону после второго укуса и с энтузиазмом показываю на него. — Это лучший сэндвич, который я ела в своей жизни.
Он наклоняется ближе, его верхняя половина наклоняется ко мне.
— Ты очень лестно говоришь, когда выпьешь.
Я делаю глоток воды и поднимаю на него глаза.
— Может быть, только тогда, когда я набираюсь храбрости, я чувствую себя комфортно, когда говорю тебе правду.
— Это правда? — спрашивает он, прижимаясь губами к моей щеке.
—
— Ты недостаточно быстро трезвеешь, — говорит он, его губы находят мои в жарком поцелуе.
Я отодвигаю стул и встаю, прежде чем прыгнуть в его объятия.
— Эх, я все равно не была настолько пьяна, — заявляю я, возвращая ему поцелуй и тем же движением срывая с себя топ.
Он смеется и несет меня в спальню, где трахает меня дважды, прежде чем мы засыпаем.
***
Меня внезапно будят посреди ночи, и я сразу же понимаю, что что-то не так.
Я с трудом оттираю сон с глаз, но это потому, что мне снится сон.
Тот самый, про Астора.
Это повторяющийся сон, который часто снился мне в годы после аварии, но не снился с тех пор, как я приехала в АКК.
В нем я не отстаю от него. Я не падаю с велосипеда. Я не останавливаюсь, чтобы проверить, не сломала ли я что-нибудь. Я сразу же сажусь на велосипед и еду за ним, не давая ему выехать на дорогу без оглядки.
Сон повторяется, только на этот раз, когда я выезжаю на дорогу, он уже благополучно остановился на другой стороне улицы, стоя рядом со своим велосипедом.
Я подвожу свой велосипед к обочине и смотрю на него поверх проезжающих машин. Это полуясный сон, потому что я знаю, что в реальной жизни все совсем не так, и я даже осознаю, что сон обычно происходит не так, но это ощущение реальности.
Во сне у меня на глаза наворачиваются слезы, когда он улыбается мне из-за машин. Я так давно его не видела и не видела во сне, что уже начала забывать мельчайшие детали его лица.
Я прослеживаю контуры его черт, снова запоминая их. Веселье в его глазах, тень ямочки, кривая ухмылка.
Он проводит рукой по своим золотистым волосам и дарит мне улыбку, такую яркую, что становится больно.
— Позаботься о Фениксе, хорошо? Ты будешь ему нужна, как и всегда, — говорит он мне. Я киваю, мое зрение размыто из-за слез.
Он никогда раньше не говорил в моих снах.
Он садится на свой велосипед, бросает на меня последний долгий взгляд и ухмыляется через плечо.
— Не волнуйся обо мне, божья коровка. Я в порядке.
Он разворачивается и отталкивается от земли, уносясь на велосипеде в сюрреалистический закат, где я наблюдаю за его исчезновением.
Я неистово зову его по имени, но он не оборачивается. Не знаю, почему я решила, что он может обернуться, — наивно полагать, что я могу контролировать сон в большей степени, чем реальность.
Несколько мгновений спустя меня разбудило движение в кровати. Когда я наконец смогла разобраться, что фантазия, а что реальная жизнь, Феникс уже стоял и был почти полностью одет, надевая ботинки и завязывая шнурки резкими, сердитыми движениями.