Всегда в продаже

Аксенов Василий Павлович

БУФЕТЧИЦА (по телефону). Парамошкин? Здорово, Парамошкин! Это я. Ты к Жукову присмотрись, Парамошкин. Чего-о? Смотри, Парамошкин, сигнализировать буду. Покедова!

СЕРЕЖА (Кисточкину, растерянно). Я не понимаю, о чем вы говорите. При чем тут мораль? Кажется, я не давал…

КИСТОЧКИН. Сережа, я не собираюсь переводить разговор на официальные рельсы, и напрасно ты переходишь на «вы». К черту субординацию, я хочу напомнить тебе о морали, вот и все. Я ведь говорю не о тебе, а вообще. Когда ты отбрасываешь

моральные устои, топчешь их грязными ногами, общество, которое исповедует эту мораль, вряд ли тебе это простит. (Разглагольствуя, он ходит по комнате.) В первый раз оно может по-дружески сказать тебе (подходит к Сереже, кладет ему руку на плечо): брось студенческие замашки и становись под знамя морали. Ты меня понял?

СЕРЕЖА (хмуро). Допустим, понял. Дошло.

КИСТОЧКИН. Ну, вот и прекрасно. А теперь, вот у меня есть два рубля. У кого больше? АЛИК. Рубль пятьдесят.

ВИТАЛИК. Восемьдесят копеек.

СЕРЕЖА (после секунды молчания). Рубль.

КИСТОЧКИН. Итого – пять тридцать. Передаем все Сереже, и Сережа, наш верный товарищ, идет…

АЛИК, ВИТАЛИК, КИСТОЧКИН (вместе)…Молча, спокойно, без разговоров, во славу и во имя за коньяком и лимоном.

Сережа берет деньги и, подчиняясь правилам игры, молча, спокойно, без разговоров выходит на просцениум к буфету.

КИСТОЧКИН (легко проносясь по помещению). Чудак этот наш Сережа, правда, ребята?

АЛИК. Законченный чудак.

ВИТАЛИК. Тот весь выпуск с придурью.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ (выскакивает на просцениум). Приварит тебе когда-нибудь этот Сережа! (Возвращается в комнату.)

КИСТОЧКИН (с неожиданной злобой). Думаешь? Посмотрим!

СЕРЕЖА (Буфетчице). Бутылку коньяку и лимон.

БУФЕТЧИЦА. Вы родились под созвездием Веги?

СЕРЕЖА. При чем здесь звезды? Дайте то, что прошу.

БУФЕТЧИЦА. Мерзавец! Хулиган! С огнем играешь! Вот получай и больше никогда не рождайся под созвездием Веги!

Ошеломленный Сережа покачивается с бутылкой и с лимоном в руках. В редакции в этот момент Кисточкин и двое сотрудников, пересмеиваясь, следят за ним как бы через стенку. Треугольников выходит на просцениум и кладет руку на плечо Сереже.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Держись, Сережа! Рождайся, где хочешь.

СЕРЕЖА (придя в себя, резко входит в редакцию, кладет покупки на стол). Вот ваш коньяк! Вот лимон! А четвертым пригласите серого волка! (Уходит, хлопнув дверью.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Браво, Сергей! (Очень повеселев, разваливается на тахте, берет гитару, напевает что-то из Окуджавы.) Эта женщина, увижу и немею…

КИСТОЧКИН (нервничая). Сергей поставил себя вне морали. Запишем! Вне общества!

Все запишем!

АЛИК. Вне этой бутылки, наконец!

ВИТАЛИК. Нам больше останется. (Разливает.)

КИСТОЧКИН (продолжает нервничать все больше и больше, хватает телефон, звонит). Андр Орвич? Свои! Не узнаете? Надо уже узнавать! Нет, в Канны я уже не еду. Да, такое было мнение. Да что в этих вонючих Каннах делать журналисту такого класса, как я? Да, есть мнение. Срочно переоформляйте на Бразилию. Страна XXI века. Там нужно мое перо! Пока! (Кричит Треуголъникову почти истерически.) Понял? Куда хочу, туда еду!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Попутный винт в корму!

Свет гаснет на всей сцене, лишь слабо освещен буфет, где Буфетчица продолжает телефонную свару.

БУФЕТЧИЦА. Тюриков? Здорово! Как у тебя? Хе-хе-хе. У меня-то? Ни шатко, ни валко. Не ценят меня здесь, хе-хе-хе-хе… Нет творческого удовлетворения, Тюриков! Ты на Ишакова выйти можешь? Действуй тады, Тюриков, запомню.

Теперь и буфет погружается в темноту и высвечивается столовая Принцкеров, где Бабушка и Мама смотрят телевизор.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Входит Кисточкин, берет стул и усаживается позади женщин. Появляется Оля, она бредет в сумраке и наталкивается на Кисточкина, в ужасе отскакивает, но он берет ее за руку.

ОЛЯ. Пустите! (Вырывает у него свою руку и отходит в сторону.)

МАМА

БАБУШКА

КИСТОЧКИН (смиренно). Да, после трудового дня я вновь в лоне вашей дружелюбной семьи.

БАБУШКА. Товарищ Кисточкин! Я хочу…

МАМА. Мама, не травмируйте молодого человека. Я сама… Я тактично. Женечка, вы, должно быть, есть хотите?

КИСТОЧКИН. Дико!

МАМА ПРИНЦКЕР. Сейчас я соберу на стол. (Уходит.)

Бабушка, Оля и Кисточкин садятся к столу. Кисточкин начинает странный диалог с Олей. Он обращает к Бабушке, пользуясь ее глухотой, слова, адресованные Оле.

КИСТОЧКИН (Бабушке). Ты не должна огорчаться, твое письмо тронуло меня. Ты, наверно, и стихи пишешь?

БАБУШКА (Оле). Что он говорит?

ОЛЯ. Любимая тема – летающие тарелочки. (Кисточкину.) Почему вы вздрогнули?

КИСТОЧКИН (Бабушке). Пустяки.

БАБУШКА. Что-нибудь новенькое?

ОЛЯ (Бабушке). Нет, ничего особенного. (Кисточкину.) Не воображайте, что я в вас влюблена. Ишь ты, что вообразил! Я просто… Это просто был эксперимент.

КИСТОЧКИН (Бабушке). А для меня это, как возвращение юности. Нам нужно с тобой поговорить серьезно. Но не сегодня.

БАБУШКА. Что?

ОЛЯ (резко). Вы хотите пригласить меня в кафе?