Всего лишь пепел

Изборцев Игорь Александрович

 — Привет, Юрик, — бодро воскликнул он, поднимаясь, — ты откуда здесь?

 — От верблюда, — чуть не плача, ответил тот.

 — С кем надо разбираться? — Василий Петрович, старательно притворяясь трезвым, отряхивал с брюк налипший сор. — Неси кобуру с пистолетом. Нет, лучше ружье, оно в моем кабинете. Патроны с картечью захвати. Сейчас всех прижучим. Хамы! Нахалы!

 — Папа, прекрати, давай я отведу тебя в дом, тебе надо отдохнуть, — Юрик, никогда не видевший отца в таком состоянии, был напуган и растерян.

 — Отставить! — скомандовал Василий Петрович и, оттолкнув сына,

опять зашагал в сторону главного источника шума. Он старался держать прямо, но земля под ногами двигалась, как лента эскалатора, а поручей рядом не имелось. Поэтому он немного пошатывался. Реальности в его голове смешивались, так что в отдельные моменты он терял самого себя неведомо где. Справа он видел кусты, скамейки, фрагменты человеческих тел и пятна масок-лиц, а слева — кухонную стену своей хрущевки, с портретом Николая Дорофеевича Пузынёва. Который вовсе даже и не был портретом, а сидел за столом и прихлебывал из большой глиняной кружки чай. Он в упор смотрел на Василия Петровича и что-то строго и прямолинейно ему говорил. Василий Петрович оставался глух, пока, наконец, не догадался поискать свои уши и обратить их в сторону деда.

 — Ах ты, мошенник! — услышал он голос Пузынёва-старшего. — Что же ты, окаянный, творишь? Придется тебе отведать моей палки!

Василий Петрович тут же припомнил и саму эту палку, и то, для чего она имела предназначение. Оказывается, его спина и ягодицы еще не утратили живости ощущений от встреч с этим дедовским экзекутором. Даром, что лет тридцать прошло?

 — Не надо, деда! — закричал он и побежал, чтобы спрятаться где-нибудь в дальнем конце участка.

Позади себя он слышал грозную поступь деда Коли: тот не отставал.

 — Ах ты, паршивец, — кричал старик, — мало я тебя в детстве порол! Дрянь ты этакая! Верни гражданам награбленное!

От страшных предчувствий Василий Петрович забыл про свое звание и должность. Сейчас он опять был шкодливым Васькой второклассником, боявшимся деда хуже смерти. Надеяться он мог только на свои быстрые ноги, но дед умел бегать еще быстрее, особым крестьянским бегом, нынче уже почти забытым.

 — Догоню, — кричал Николай Дорофеевич, — уши-то поотрываю!

Тут Вася вспомнил совет дворового дружка Митьки, уверявшего, что если во время быстрого бега расставить руки широко в стороны и изобразить ртом звук мотора, то обязательно превратишься в самолет и взлетишь. В данный момент у Васи другого выбора не было. Он раскинул по сторонам руки, глубоко вздохнул и загудел:

 — Уу-уу-уу!

Воспарил он практически мгновенно. «Что ж это я раньше так никогда не делал? — подумал он восхищенно. — Вот ведь дурень!» Взмывая к небу, он сбил с ног дующую в пустую бутылку из-под шампанского полную даму, еще с вечера возглавлявшую районный Медиа-центр.

 — Вы уволены! — крикнул он и расхохотался.

Кто-то, пытаясь удержать, уцепился за его ноги. Василий глянул вниз и разглядел злопыхателей — это были главный по электричеству Лаврентий Ливеров и начитанный юнец, знающий все о Хэллоуине. Безсильная злоба зависти!

 — А ну как я вас! — бодро хохотнул он и грациозно лягнулся ногами. Завистники, как две наполненные водой грелки, шмякнулись на землю.

 — Легко! —

прокричал Василий и тут же оказался значительно выше крыши своего дома и даже всех окрестных деревьев. Он сделал два круга над участком, высматривая деда, но углядеть того, как ни старался, не мог. Хотя голос его слышал отчетливо.

 — Я тебе задам, — ругался Пузынёв-старший, — будешь людям улики подбрасывать! Я эти патроны ужо засуну тебе в одно место!

На следующем круге Вася заметил прокурора, которого некое хрупкое существо, очень похожее на гипсовую гимнастку, энергично молотило веслом. Прокурор, не выказывая сопротивления, глухо мычал и, словно дирижируя, размахивал рукой. Чуть далее, у края бассейна визжал как циркулярная пила Семен Моисеевич. Какой-то лысый мужичек с огромными волосатыми ушами пытался затащить его в воду.

 — Не надо, дядя Изя, — пропиливал визгом пространство производитель консервов, — Не надо меня в преисподнюю. Я исправлюсь. Я на ди-ее-ту сяду!

Однако дядя неумолимо тащил толстяка-племянника на глубину.

 — Не хочу! — визжал Семен Моисеевич, но никто не приходил к нему на помощь.

Да и у Васи было полно своих дел. Один голос деда Коли чего стоил.

 — Вот я тебя палкой! — пугал вредный старик.

 — Ну-ну, достань меня здесь в небе, — ухмыльнулся Василий и неожиданно почувствовал внушительный удар по ягодицам. Потом еще один. И еще.

 — Ой! Ой-ей-ей! — запричитал Вася и вдруг понял, что хитрый дед никуда и не девался, он все это время сидел на нем верхом и ждал только случая, чтобы пустить в ход свою палку. Вася начал выписывать кренделя, стараясь в виртуозном полете сбросить седока. Однако летных часов у него явно недоставало. Вместо того, чтобы нарисовать в небе красивую восьмерку, он долго пикировал, то почти касаясь ногами земли, то взмывая к самым звездам. Наконец со всего размаха влепился в землю. Да так сильно, что голова его взорвалась снопом ярких искр и загудела колоколами…

«Бом-бом-бом…» Он открыл глаза и увидел сидящего рядом на корточках сына… «Бом-бом-бом…», — сказал Юрик и смахнул со щеки слезу.

 — Не сметь! — приказал Василий Петрович. — Мужчины не плачут!

Он уже вспомнил, что вырос, дослужился до звания подполковника, имеет жену, взрослого сына и ответственный пост. Одновременно он помнил, что совсем недавно был самолетом и летал по воздуху.

 — Где дед Коля? — он огляделся по сторонам. Пузынёв-старший отсутствовал. Зато совсем рядом лежали на траве три человеческие фигуры, — зеленая, красная и ярко-оранжевая, — подающие слабые признаки жизни. «Апофеоз посрамленной зависти», — подумал он и спросил у сына:

 — Значит, я и вправду летал?

 — Ты с ревом с разбегу влетел, то есть вбежал в группу отдыхающих людей. Они себе спокойно выпивали и вдруг ты. Всех посшибал на землю. — Юрик говорил усталым голосом, происходящее так его измотало, что сил на эмоции уже не оставалось. — Что будем делать? Да, кстати, Семен Моисеевич сошел с ума. Кричал, что покойный дядя хочет забрать его на тот свет, в преисподнюю.

 — Дядю случайно не Изей звали? — поинтересовался Василий Петрович. — Такой лысенький мужичонка с большими волосатыми ушами?