Всего лишь пепел
Шрифт:
— Вот уж врать! — возмутился Василий Петрович, забирая из рук женщины документ. — Что, и при Хрущеве сидела? — последнее особенно вывело его из себя. — Это сколько ваша бабка прожила? — вознегодовал он, вместе с тем внимательно рассматривая российский паспорт старухи. — Вот вам, Анфиса Сергеевна, восемьдесят один год. Значит, вы и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе могли срок тянуть. А бабка ваша не могла. Столько не живут!
— Да? — старушка Анфиса надула губы, подбоченилась и игриво повела плечами. — А вы, начальник, сами у ей спросите, вона она на печи лежит, поди уж и не спит?
— Шутки? — вскипел Василий Петрович. — Да я вас… — тут он осекся, заметив как дернулась закрывающая печную лежанку
Василий Петрович растерялся, не зная что и делать. Выручил один из сержантов. Он по строевому четко и широко шагнул в сторону печи (вроде бы даже скомандовав себе: ать-два!), принял в свою руку документ и передал Василию Петровичу.
Все-таки это была книжица синего цвета, размером примерно десять на пятнадцать сантиметров. На обложке — герб Российской Империи — двуглавый орел. На первой странице — где указывалась цена документа, а именно пятнадцать копеек — значилось, что безсрочная паспортная книжка выдана Псковским управлением полиции 4 апреля 1902 г. за № 290. На второй странице Василий Петрович, чувствуя, как шевелятся на его голове волосы, прочитал: «Владелец книжки: Анна Васильевна Маркова; звание: мещанка города Пскова; время рождения: 17 сентября 1866 года» На остальных тридцати страницах книжки располагались дополнительные сведения о владельце, извлечения из положения о видах на жительство, места для отметки в уплате сборов за полугодия и для прописки полицией. Документ производил впечатление подлинного. Василий Петрович чувствовал это нюхом потомственной ищейки, проросшей в «органах» еще отцовскими корнями. Испытывая в себе некоторое шатание, он собрал волю в кулак и громко, скорее даже чересчур громко, спросил:
— Это чье? Из какого музея? — на последнем слове он сорвался на фальцет. Что б скрыть смущение, топнул ногой. — Ну-ка признаваться!
— Баба Нюша, ты ему покажи другой паспорт! — опять по-юношески живо воскликнула Анфиса Сергеевна
— Ась? Чево? Хруща что ли? — донеслось из-за шторки.
Голос, конечно, был не молодой, но на сто тридцать лет явно не тянул, что Василий Петрович и отметил с удовлетворением.
Хворостинка опять выпросталась наружу, уже с другим паспортом, темно-зеленого цвета с черным советским гербом на обложке. Василий Петрович взял его в руки, с нетерпением открыл… и увидел те же имя-фамилию-отчество, но уже над тусклой черно-белой фотографией, с которой смотрела на него изрядно похожая на Анфису Сергеевну старушка. В пятой графе значилось, что она иждивенка, а в шестой — невоеннообязанная. Во второй графе — «время и место рождения» — стояла почти что соответствующая первому документу дата: 17 сентября одна тысяча восемьсот… следующая цифра была размыта и поэтому походила на восьмерку или на девятку, зато последняя читалась четко — шесть.
— Тут у вас с датой нестыковочка, — указал пальцем Василий Петрович. — А фотография на вас похожа.
— Вот-вот! — радостно закивала Анфиса Сергеевна, — бабуля все же, родимая кровь.
Василий Петрович почувствовал, что его губы тоже собираются растянуться в улыбке. Чтобы не допустить конфуза, он строго на себя прикрикнул:
— Ну-ка прекратить!
Сержанты вздрогнули и вытянулись по стойке «смирно», а Василий Петрович рыкнул теперь уж на бабку Анфису:
— Предъявите подлинный документ, российский! С печатью! — последнее он добавил неведомо зачем. Разве бывают паспорта без печати? Едва ли. Даже сержанты недоуменно переглянулись на высоте своего роста. Однако оказалось, что иногда с документами происходят самые неожиданные вещи…
— А зачем вам, начальник, еще один пачпорт, — спросила разом поскучневшая
— Так-с — протянул тот, раскрывая документ и рассматривая на фотографии опять же похожую на Анфису Сергеевну бабульку, — так-с, — повторил он и осекся: в графе «дата рождения» было пустое место.
Проследив его взгляд, Анфиса Сергеевна виновато поежилась:
— Пачпортистка, будь она неладна, не решилась поставить верную дату. Все твердила, что, дескать, не может такого быть, что надо, дескать, разобраться. Вот и разбиралась, пока Бог ее не прибрал.
— Это как понимать? — вздёрнул подбородк Василий Петрович.
— Ну, померла, значит, — вздохнула Анфиса Сергеевна, — да уж и немолодой чай была.
— Немолодой? — едва не рассмеялся Василий Петрович, вспомнив старорежимный паспорт старухи.
Он решил, было, изъять документы и доставить подозрительных бабусь в местный райотдел для проверки, но подумав немного, плюнул и махнул рукой: вот уж действительно кто не молоды, так это они…
Напоследок все же спросил, указав взглядом на шторку с озорными петухами:
— За что сидела?
— Политическая! — с чувством глубокого достоинства ответила Анфиса Сергеевна.
Нет, с «дураками» в этой деревеньке оказалось все в порядке. «Глупы и безвредны», — подвел для себя черту Василий Петрович. Теперь можно было приступать к строительству дома…
* * *
Всякому безобразию свое приличие. Салтыков-Щедрин М.Е.
Вопрос с проектом решился на удивление быстро: у одного известного архитектора по фамилии Избитнев при неожиданной проверке наряд ППС обнаружил в заднем кармане брюк два патрона от пулемета «Максим». Дело пахло тюрьмой, и архитектор, чтобы облегчить свою участь, сам предложил Василию Петровичу безвозмездные услуги. Он даже подсказал, в какой коммерческом предприятии можно крайне дешево приобрести строительные материалы. Владелец этой компании, справедливо предполагая, что и у него в барсетке может оказаться пакетик с героином, любезно предложил Василию Петровичу за приемлемую сумму в двести долларов всё необходимое для строительства дома: и калиброванное бревно, и доску, а также столярные изделия. Это предложение бизнесмена было любезно принято…
Через шесть месяцев над зеркалом Окуневского озера, словно мановением волшебной палки колдуна, вырос ни на что не похожий, но обстоятельный и серьезный деревянный дом в два с четвертью этажа, общей площадью в триста восемнадцать квадратных метров. Дом поражал небывалой самобытностью, причудливым сочетанием архитектурных стилей. Специалист углядел бы здесь линии и объемы дворянской усадьбы, параллелепипеды и овалы модерна, монументализм сталинизма и минимализм хрущевизма. И все это из простых калиброванных бревен. Вот на что способна прижатая к колючей проволоке двумя пулеметными патронами архитектурная мысль! С особой изощренностью эта самая мысль потрудилась над крышей, изломав и искрутив ее с буйной эклектичной сумасшедшинкой и одев после всего в красную черепицу. Сей шедевр призывал всякого прохожего изумленно снимать перед собой шляпу. В остальном все выглядело пристойно и даже банально. Участок опоясал высокий дощатый забор, в положенном месте встали глухие металлические ворота, а рядом с ними — два рослых сержанта. На закрытой территории ворожила над ландшафтным дизайном несколько воспрянувшая духом Ангелина Ивановна. Ей помогал архитектор Избитнев, отрабатывающий последние (как заверил его участковый инспектор по месту жительства) трудодни…