Всего одно злое дело

Джордж Элизабет

В этот момент слезы все-таки потекли из глаз Анжелины Упман. Она совсем не обратила на них внимания. Они просто текли из глаз по ее щекам, а женщина не делала ни малейшей попытки вытереть их. Профессор подвинулся ближе к ней и положил свою руку на ее.

Сальваторе рассказал им о Карло Каспари, чтобы дать им хоть крохотную надежду. Наркомана уже допрашивали и допросят еще. Они все еще пытаются извлечь что-то полезное из той пустыни, в которую превратился его мозг. Сначала казалось, что он мог сам организовать похищение, объяснил Сальваторе. Но так

как никто не потребовал выкупа… Он вопросительно замолчал.

– Si, никакого выкупа, – шепотом подтвердила Анжелина Упман.

– …Приходится согласиться, что он здесь ни при чем. Конечно, он мог бы захватить девочку и передать ее кому-то за деньги. Но это требовало такого уровня подготовки и планирования, на который Карло был просто неспособен. Ведь его так же хорошо знали на рынке, как и аккордеониста, которому их дочь регулярно давала деньги. Если бы он повел девочку куда-то, один из venditori [124] его наверняка бы узнал.

124

Продавцы (итал.).

Во время этого объяснения наконец появился Лоренцо Мура. Он бросил свою спортивную сумку на пол и приставил стул к столу. Итальянец тут же заметил, что английский профессор сидит близко к синьоре. Его взгляд скользнул по руке мужчины, которая все еще лежала на руке синьоры. Таймулла Ажар убрал руку, но не отодвинулся. Мура сказал Анжелине «cara» и поцеловал ее в макушку.

Сальваторе не нравилось, что футбольные занятия Муры оказались для него более важны, чем эта встреча. Поэтому он просто продолжил. Если Мура хотел узнать, что говорилось раньше, кто-то другой должен будет рассказать ему об этом.

– Потом, это совсем не в характере Карло. Мы ищем кого-то, для кого похищение ребенка было бы приемлемым делом. Это ведет нас к педофилам, за которыми мы пристально наблюдаем, и к тем, кого мы подозреваем в педофилии.

– И что же из этого? – задал вопрос Мура – отрывисто, как это и должен был сделать представитель известной семьи. Все они считают, что полиция сразу же встанет перед ними на задние лапки, так, как она это делала в годы их невероятного богатства и могущества. Это Сальваторе не нравилось, хотя он и мог это понять. Однако он не собирался вставать на задние лапки.

Старший инспектор проигнорировал вопрос Муры и обратился к родителям девочки:

– Оказалось так, что моя дочь знает вашу Хадию, хотя я не имел об этом представления, пока Бьянка не увидела плакаты в городе. Они вместе ходили в школу Данте Алигьери. Кажется, они часто общались, после того как ваша дочь пришла в класс Бьянки. Она рассказала мне кое-что, что заставило меня усомниться в том, что это было похищение.

Родители не сказали ни слова. Мура ухмыльнулся. По-видимому, все они подумали об одном и том же. Если полиция

не рассматривала исчезновение ребенка как похищение, значит, полиция считала, что ребенок или убежал из дома, или был убит. Иной альтернативы не было.

– Ваша девочка много рассказывала моей о вас, – сказал Сальваторе, на этот раз обращаясь только к профессору. Он подождал, пока синьора перевела. – Она сказала, что вы писали ей электронные письма, в которых обещали приехать на Рождество, а затем на Пасху.

Придушенный возглас профессора остановил старшего инспектора. Синьора поднесла руку ко рту. Мура перевел взгляд со своей любовницы на отца девочки, и его глаза подозрительно сощурились, в то время как профессор сказал:

– Я не… Электронные письма?

И вся ситуация сразу усложнилась еще больше.

– Si, – сказал Сальваторе. – А что, вы не писали электронных писем Хадии?

Потрясенный профессор произнес:

– Я не знал… Когда Анжелина с Хадией уехали, никто не знал, куда. У меня не было возможности… Ее компьютер остался у меня. Мне в голову не приходило… – Он говорил с таким трудом, что было очевидно: все, что он говорит – правда. – Анжелина… – Профессор посмотрел на нее. – Анжелина… – Кажется, это все, что он мог выговорить.

– Мне пришлось. – Она скорее выдохнула слова, чем произнесла их. – Хари. Ты должен… Я не знала, как еще… Если бы она не получала от тебя весточки, она бы… Она бы стала задавать вопросы. Она боготворит тебя, и это был единственный способ…

Сальваторе откинулся на стуле и внимательно смотрел на синьору. Его английского хватило на то, чтобы уловить смысл сказанного. Он перевел взгляд на профессора. Затем посмотрел на Муру. Он видел, что тот ничего об этом не знает. Сальваторе быстро сложил пазл.

– Настоящих писем не было. Эти письма, которые получала ваша дочь… Кто писал их, синьора?

Анжелина покачала головой и нагнула ее так, что часть лица оказалась закрыта волосами.

– Моя сестра. Я говорила ей, что писать.

– Батшеба? – воскликнул профессор. – Батшеба писала письма, Анжелина? Она притворялась… Но когда мы с ней говорили… когда мы говорили с твоими родителями… все они говорили… – Одна его рука сжалась в кулак. – Хадия верила этим письмам, правда? Ты сделала аутентичный английский адрес. Чтобы у нее не было никаких сомнений, никаких вопросов… Так, чтобы она думала, что это пишу я, и даю ей обещания, которые не выполняю.

– Хари, я очень сожалею…

Теперь слезы лились из ее глаз потоком. Она стала рассказывать. Это был рассказ о ее сестре и ненависти, которую она – и вся их семья – испытывала к нему, ведь он был пакистанец. И о том, как ее сестра согласилась помочь ей сбежать от него. И о том, как обе женщины общались все это время. И как все, начиная с ноября прошлого года, было спланировано, за исключением, конечно, самого похищения Хадии.

Синьора спрятала лицо в ладонях и сказала в заключение: