Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1

Коллектив авторов

Я помню, как я, наконец, прочитал книгу — с бледным лицом, запершись в мансарде, которую давно приспособил для своих странных исследований. В большом доме было тихо, ибо я вошёл в него только после полуночи. Думаю, тогда у меня была семья, хотя подробностей не помню; знаю, что имелось много слуг. Не могу сказать, какой был год, потому что с тех пор я познал много эпох и много измерений, и все мои представления о времени растворились и стали другими. Я читал при свете свечей; помнится, беспрерывно капал воск, и время от времени я слышал перезвон дальних колоколен. Казалось, что я следил за этими колоколами с особым вниманием, как будто боялся уловить чуждую ноту, вторгающуюся в их звон.

Затем впервые я услышал, как кто-то царапает и ощупывает мансардное окно,

которое располагалось высоко над другими крышами города. Это произошло, когда я произнес вслух девятый стих, написанный первозданными словами, и, вздрогнув, поняв, что он означает. Ибо тот, кто проходит через врата, получает в награду тень, и никогда больше не останется в одиночестве. Я совершил призывание, и книга действительно оказалась тем, что я подозревал. В ту ночь я прошёл через врата в бездну искривлённого времени и видений, а когда утро застало меня в мансарде, я увидел в стенах, полках и мебели то, что никогда раньше не видел.

И я никогда не смогу воспринимать мир таким, каким я знал его прежде. Мир настоящего перед моим взором всегда смешивался с картиной недавнего прошлого и картиной недалёкого будущего, и каждый объект, когда-то знакомый мне, выглядел чужеродным в новой перспективе моего расширенного зрения. С тех пор я ходил в фантастическом сне неизвестных и частично известных форм; и с каждым новым проходом через врата, я всё меньше узнавал вещи из той узкой сферы жизни, к которой я так долго был привязан. То, что я видел вокруг себя, больше никто не видел; и я стал вдвойне молчаливым и отчуждённым, чтобы меня не посчитали сумасшедшим. Собаки боялись меня, потому что они чувствовали тень извне, которая никогда не покидала меня. Но я продолжал читать тайные, забытые книги и свитки, к которым привела меня способность видеть по-новому, — и пробирался через новые врата пространства, бытия и жизни к ядру неизвестного космоса.

Помню ночь, когда я начертил огнём пять кругов на полу и стоял в самом центре, воспевая ту чудовищную литанию, которую принёс посланник из Тартара. Стены растаяли, и чёрный ветер пронёс меня через бездонные серые бездны над игольчатыми вершинами неизвестных мне гор. Через некоторое время появилась кромешная чернота, а затем и свет мириад звёзд, образующих странные инопланетные созвездия. Наконец, я увидел зелёную равнину далеко под собой, а на ней — изогнутые башни города, имевшего такую архитектуру, которой я никогда не видел даже во сне, и не читал о такой в книгах. Когда я подплыл ближе к этому городу, то увидел большое квадратное, каменное здание на открытом пространстве, и мучительный страх сжал моё сердце. Я кричал и сопротивлялся, и после того, как чернота вновь вернула меня в чердачную комнату, я оказался лежащим на пяти светящихся кругах, нарисованных на полу. В путешествиях той ночи больше не было странностей, как во многих странствиях ранее; но было больше ужаса, потому что я знал, что оказался ближе к тем запредельным безднам и мирам, чем когда-либо прежде. После этого я стал более осторожен с заклинаниями, ибо не хотел быть отрезанным от своего тела и от земли в неизвестных безднах, откуда я мог никогда не вернуться.

Тем не менее, как бы я ни был осторожен, моё понимание знакомых сцен всё ещё исчезало в бесконечности, поскольку мое новое нечестивое видение утверждало себя, и каждый мой взгляд на реальность становился неестественным и тревожил своей геометрией. Мой слух тоже нарушился. Колокольный звон, доносящийся из далёких звонниц, звучал более зловеще, пугающе эфемерно, как будто звук доносили бестелесные призраки из нижних сфер, где измученные души вечно стенают в тоске и боли. С каждым днём я всё больше отдалялся от мирского окружения, из моего представления о земле исчезли эоны лет, они теперь обитали среди непостижимого. Время стало чуждым, и моя память о событиях и людях, которых я знал до того, как я приобрел книгу, дрейфовала на тусклых туманах нереальности, невзирая на то, как отчаянно я пытался цепляться за них.

Я помню, как в первый раз услышал голоса; странные, нечеловеческие, свистящие голоса, исходящие из внешних уголков чернейшего

пространства, где аморфные существа прыгают и скачут перед большим чёрным, изрыгающим зловоние идолом, обветшалым ввиду прошедших бесчисленных столетий. С началом этих голосов пришли видения ужасающей интенсивности, страшные химеры двойных чёрных и зеленых солнц, освещающих вознёсшиеся монолиты и цитадели зла, которые поднимались, ярус за ярусом, словно стремясь избежать своих земных привязанностей. Но эти сны и иллюзии были ничем по сравнению с ужасным колоссом, который позже вторгся в моё сознание; даже сейчас я не могу вспомнить этот ужас во всей его полноте, но, когда я думаю о нём, у меня создается впечатление необъятности, выходящей за пределы всех размеров. Колосс шарил вокруг себя щупальцами, пульсирующими, словно имели собственный интеллект, оживлённый злобным пороком. Возле колосса прыгали жуткие, трупные чудовища, их голоса усиливались до неблагозвучного песнопения:

«Мвл'фгах пивфг фхтагн Гх'тьяф нглиф лгхья».

Эти ужасы постоянно сопровождали меня, как и тень извне.

Тем не менее, я изучал книги и свитки, и переходил через чёрные врата в неизвестные измерения, где тёмные существа наставляли меня в искусстве настолько адском, что даже самые прозаические умы, вероятно, разорвались бы при мысли о них.

Я помню, как обнаружил название книги; это было поздно вечером, когда я сидел, изучая изъеденные червями страницы, и наткнулся на параграф, бросающий свет на мой таинственный экземпляр:

«Ньярлатхотеп правит в Шарноте, вне пространства и времени; в гигантском, чёрном дворце он ждёт своего второго пришествия; в чернейшей ночи он размышляет и терзает своих слуг.

Пусть никто не беспокоит его заклинаниями и чарами, ибо он быстро ловит неосторожных. Пусть невежественные остерегаются, внимают Чёрной Книге, ибо поистине страшен гнев Ньярлатхотепа.»

В тайных писаниях я нашел упоминание об этой «Черной Книге»: той легендарной рукописи, написанной много веков назад великим некромантом Алсофокусом, который жил в стране Этонгилл до того, как современный человек сделал первые неуверенные шаги по земле.

Загадка разрешилась; это была действительно богохульная «Чёрная Книга». Узнав это, я с нетерпением стал поглощать все злые практики из книги; руны для связывания, именования и формирования были в пределах моей досягаемости, и я испугался своей новой силы. Другие врата и переходы стали доступны мне, демоны самых тёмных пределов оказались в моём распоряжении; но всё ещё были барьеры, которые я не осмеливался пройти, те чёрные недра космоса за пределами Фомальгаута, где скрывался предельный ужас, непристойно согнувшийся и бормочущий богохульства, что старше звезд. В «Тайнах Червя» Людвига Принна и «Культах Гулей» графа д' Эрлета я искал давние секреты, но все эти древние тайны были ничем по сравнению с тем злым знанием эзотерической «Чёрной Книги». Она содержала заклинания такой ужасающей силы, что, возможно, даже сам Альхазред задрожал бы, видя их использование: вызов Боромира, отвратительные секреты Сияющего Трапецоэдра — того окна в пространстве и времени — и вызов великого Ктулху из своего подводного дворца в городе Р'льех, что скрыт под океаном; все эти заклинания ждали того, кто будет достаточно смелым или сумасшедшим, чтобы их использовать.

Я был сейчас на пике своей силы; время расширялось или сокращалось по моей воле, и Вселенная вращалась вокруг моего постоянно растущего интеллекта. Моё удержание всех земных аспектов жизни было нарушено оккультными исследованиями, и моя сила стала такой, что я попытался совершить немыслимое — пройти через последний страшный порог, через врата — в чёрные тайны, лежащие за пределами, где Великие Древние вершат свой суд и замышляют возвращение на Землю, с которой они были изгнаны Старшими Богами. В своем тупом тщеславии я воображал себе, что я, крошечная пылинка в огромном космосе времени, могу пройти сквозь чёрные бездны пространства за пределами звёзд, где царят беззаконие и хаос, и смогу вернуться с неповреждённым разумом и буду не затронут древним, как вечность, тлением, которое там обитает.