Вселенная Наследия
Шрифт:
Ничего другого не оставалось, как просто-напросто сдаться. Закрыть глаза. Ткнуть пальцем в первый попавшийся вход. И очертя голову устремиться вперед.
Не успела Дари очнуться от мечтательной задумчивости, как тут же перед ней возникла другая проблема. Она должна принять решение, которое откладывала с момента вылета с Мира Джерома: оставить кого-то на борту "Миозотиса". Но кого?
Несправедливо просить Каллик или Жжмерлию отправиться в Лабиринт. Не они затеяли это мероприятие, а в любом новом артефакте могла таиться опасность. Значит, Дари, и только Дари,
Таким образом, остался Жжмерлия. Значит, Жжмерлия будет сидеть на "Миозотисе".
Но, насколько могла судить Дари, эта мысль его совершенно не устраивала.
Она вздохнула и направилась в кормовой отсек к чужакам. Последнее время они вели себя подозрительно тихо.
Она обнаружила их на полу кабины управления в виде клубка из шестнадцати ног, голова к голове. Они разговаривали посредством щелчков и посвистов хайменоптского языка, который раньше Дари считала бедным и неразвитым. С ее появлением они тут же смолкли.
– Я думаю, можно продолжить. – Дари старалась говорить быстро, нейтральным тоном. – Пора заняться исследованием внутренности Лабиринта. – Жжмерлия, я хочу, чтобы ты остался здесь и управлял "Миозотисом".
– Разумеется. – Лотфианин кивнул стебельками глаз в знак подтверждения. – Даже отдавая должное вашим способностям, я здесь все-таки наиболее опытный пилот.
Дари постаралась скрыть охватившее ее чувство облегчения.
– Ты, конечно, ты. А теперь, Каллик, нам лучше надеть скафандры.
Хайменоптка кивнула головой.
– И Жжмерлии тоже.
Реплика прозвучала столь обыденно, что Дари едва не пропустила ее мимо ушей.
– И Жжмерлии?
– Конечно. В конце концов, если корабль вдруг получит пробоину и потребуются скафандры, Жжмерлия как пилот будет нуждаться в защитном костюме не меньше, чем мы. – Каллик кротко смотрела на Дари двумя рядами немигающих черных глаз. – Профессор Лэнг, в какую входную точку Лабиринта Жжмерлии надо направить "Миозотис"?
Это же абсолютно очевидно – но только после того, как ей указали. Дари едва не сгорела от стыда. Лабиринт имел сорок километров в длину. Скрученные спиральные трубы, составлявшие его, должно быть, в несколько раз длиннее. Их было тридцать семь, и, сложенные вместе, они давали тысячи миль туннелей. Никто из команды не успеет осмотреть и сотой доли внутреннего пространства прежде, чем у него иссякнут воздух и ресурсы скафандра.
И каждый из черневших впереди входов, имел по меньшей мере несколько сотен метров в поперечнике: вполне достаточно, чтобы принять корабль, вчетверо превышающий "Миозотис" габаритами. Квинтус Блум в своих записках подчеркивал большое разнообразие пространственных интерьеров артефакта. Вполне логично было бы использовать корабль с неограниченными запасами воздуха, воды и энергии для блужданий по внутренностям Лабиринта.
Дари прочистила горло.
– Я укажу нужную точку входа, как только мы все наденем скафандры и чуть-чуть приблизимся.
– Очень хорошо.
Темные глаза Каллик оставались непроницаемыми: И все равно уверенность, что Жжмерлия и Каллик понимали ее, не покидала Дари. Добросовестные бывшие рабы осмотрительно предоставляли ей возможность сохранить достоинство. Не в первый раз с начала путешествия Дари спрашивала себя, кто же здесь в действительности "правит бал".
– Тридцать семь входов. Почему тридцать семь? Какой Смысл заложен в число тридцать семь?
Дари не ждала ответа, она просто, нервничая, разговаривала вслух. Однако Каллик торжественно заявила:
– Каждое кратное трем число умноженное на тридцать семь, дает произведение, которое, при циклических перестановках его цифр, также будет кратно тридцати семи.
Такое заявление ввергло Дари, пытавшуюся проверить его в уме, в пучину сомнений: это действительно серьезный ответ, заслуживающий размышления, или просто хорошая шутка по-хайменоптски?
В любом случае надо решаться. Дари указала на круглое отверстие на краю Лабиринта и произнесла:
– Вот это.
Жжмерлия кивнул.
– Приготовьтесь к возможности внезапных ускорений после входа. – Он согласовал движение корабля с движением отверстия и с небрежной уверенностью вогнал "Миозотис" внутрь.
Предупреждение Блума о том, что Лабиринт обладает только кажущимся вращением, оказалось весьма ценным. Как только корабль оказался внутри, Жжмерлии пришлось резко дать максимальную тягу, чтобы погасить боковое перемещение. Одетая в скафандр и накрепко пристегнутая к креслу перед панелью управления Дари облегченно вздохнула; воздух, казалось, застрял в ее груди с того самого момента, когда она выбрала входную точку. Теперь Дари пыталась охватить взглядом все наружные дисплеи сразу.
Все признаки входного отверстия напрочь исчезли. Корабль находился внутри гигантского закрученного спиралью горна с извивающимися в виде фосфоресцирующих потоков стенами. Сияющие линии сходились под кораблем в одной точке, перспективно сужаясь до тех пор, пока не скрывались за кривизной самой цилиндрической стены. Но точка пересечения внизу была не просто эффектом перспективы: над "Миозотисом" между яркими лентами выдерживался постоянный интервал, и их схождение на самом деле компенсировалось увеличением расстояния между ними.
Идти следовало вниз. Именно в том направлении, если следовать записям Квинтуса Блума, бесшовные цилиндрические стены в конце концов уступали место анфиладе комнат. Пройди через нее в самую дальнюю, и, по словам Блума, найдешь серии глифов, в которых записано прошлое и будущее человечества в рукаве. Или, скорее, серии "полиглифов". Известный ей термин "глиф" обозначал знак или картину, изображенные на стене. Но Блум не объяснил, что он имеет в виду под термином "полиглиф". Может быть, это один из его секретов, призванный закрепить за ним приоритет?