Вселенная номер два
Шрифт:
У Насти родилось смутное ощущение, что ее здесь ждали!.. Поколебавшись, она толкнула дверь и вошла внутрь.
Воздух в квартире был спертый, кисловатый, как в прачечной, в которой сушат плохо простиранную одежду. Настя стояла в длинном сумрачном коридоре, заваленном старой стоптанной обувью. Тут же валялась и сумка попрошайки, которую она бросила в углу. На вешалке горбом топорщилась груда заношенных пальто и курток. Где-то в глубине квартиры негромко играла музыка, послышался женский смешок, хлопнула дверца холодильника.
Из одной комнаты в другую прошла женская фигура – это была светловолосая, совсем молодая девушка в заношенном халате. Скользнув по Насте рассеянным взглядом, девушка пропала.
Сбросив с себя странное оцепенение, Настя двинулась в глубь квартиры.
Двери в комнаты были открыты, но занавешены выцветшими гардинами. Настя заглянула за одну из тряпок – в небольшую комнатушку были втиснуты сразу три двухъярусные кровати, сбитые из досок. По углам высились горы пакетов, набитых тряпками и обувью. Обитатели комнаты – четыре женщины неопределенного возраста в заношенной одежде – лежали или сидели на своих кроватях. Кто-то дремал, кто-то бессмысленно пялился в экран смартфона. И у каждой на руках был младенец!
Появление Насти никто не заметил – все женщины словно были объяты непонятным дурманом. Младенцы тоже молчали – каждый из них крепко присосался к груди своей кормилицы. Настя смотрела, как ближайшая к ней смуглая черноволосая пышка лет тридцати, без стеснения вывалив груди, кормит ребенка – крохотные младенческие губки плотно сжимали темный сосок.
Настю отчего-то передернуло от этого зрелища. Она скрылась за занавеской и заглянула в другую комнату. Это было пространство побольше – сюда поместилось четыре двухъярусных кровати. И эта комната так же, как предыдущая, была полна дремлющих или вяло переговаривающихся женщин с младенцами, которые не переставая, сосали грудное молоко.
Настя шагнула в коридор и налетела на приземистую дородную фигуру.
– Добрый вечер! – произнесла фигура низким прокуренным голосом.
Настя отшатнулась и выхватила из сумки смартфон.
– Я снимаю! – угрожающе сообщила она. – Видите? Я все снимаю… и стримлю в интернет. Понятно?
Про стрим Настя соврала. Но сейчас, в самом сердце странного притона, полного неадекватных наркоманок и преступниц, ворующих младенцев, Настя вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. И вранье про прямой эфир показалось ей спасительной соломинкой.
– Я сейчас… полицию вызову! И вас всех повяжут! – сорвавшимся голосом добавила Настя, страшно жалея, что поддалась порыву и решила поиграть в борца за справедливость. – За киднеппинг знаете, сколько дают?
Фигура не испугалась.
– Может, я смогу тебя чем-то заинтересовать?
Не дожидаясь ответа, обладательница прокуренного голоса двинулась на кухню. Настя, поколебавшись, пошла следом. Чем эта директриса притона – а в том, что неопрятная тетка тут главная, сомнений не было – сможет ее удивить?
Когда она вошла на кухню, на липком, заставленном чашками столе лежали две стопки пятитысячных купюр.
«Директриса» уже сидела за столом, держа в руке недоеденный бутерброд с дешевой вареной колбасой – откусывая, она клала еду прямо на грязную клеенку.
Настя растерянно разглядывала деньги.
– Тут двести, – проговорила Директриса.
Настя проглотила слюну.
– Все еще хочешь звонить в полицию? Нас же завтра отпустят, – равнодушно продолжила тетка. – А так у тебя есть уникальный шанс разбогатеть.
Ее губы сложились в неприятную кривую ухмылку.
Настя, поколебавшись, выключила запись. Сунул смартфон в сумку. Обвела взглядом крохотную захламленную кухню – словно пытаясь убедиться, что ее саму никто не снимает. Снова внимательно осмотрела деньги. Взяла одну купюру, проверила, есть ли на ней водяные знаки. Купюра была настоящей.
В голове уже запустился невидимый калькулятор. Двести тысяч – это не так, чтобы очень много. И все же – эти деньги позволят Насте закрыть кредитку. Починить ноутбук. Подкинуть денег маме, в Курган – она как раз недавно потеряла работу. И даже, может быть, останется на горящий тур в Индию. Или, на крайний случай, в Египет. А ведь Насте так нужен отдых! Она не была на море уже года четыре. А главное – ей вообще ничего не нужно делать, чтобы получить деньги. Не нужно корячиться на работе или откладывать по паре тысяч, ограничивая себя во всем… Не нужно выпрашивать, унижаясь, у мерзкой начальницы Антонины Эдуардовны дополнительные смены в магазине, чтобы подработать лишнюю копейку. Нужно просто положить купюры в карман. Как в казино. Шальной джек-пот!
Настя колебалась – еще минуту назад она горела желанием совершить доброе дело. Вывести на чистую воду шайку преступниц. И вот, двести тысяч рублей спустя она готова заткнуться, и никто никогда не узнает о странном притоне с ворованными детишками! Но ведь это мафия! У них, так и так, всё схвачено. В полиции. Может быть, в префектуре района. Возьмет Настя деньги, не возьмет – притон от этого не закроется. А она может неплохо поправить свое финансовое положение…
Жизнь вообще нельзя делить на черное и белое. Жизнь – это полутона…
– Что тебе, больше всех надо? – поинтересовалась Директриса, словно прочтя крутившиеся в Настиной голове мысли.
Ее фигура, облаченная в мешковатый вытянутый кардиган и выцветшие шаровары, показалась Насте странной. Она глянула в раскрывшиеся полы кардигана – так и есть! Все это время женщина тоже кормила младенца! Он висел у нее на животе, примотанный к телу тряпками. Настя ощутила подступившую к горлу тошноту – голова младенца была бледной и отдавала синевой. Здоровые дети так не выглядят! А этот ребенок – что крепко ухватился за женский сосок – был таким же синюшным, как и младенец попрошайки из метро. Он выглядел мертвым. И все же… продолжал сосать грудь!
Как такое может быть?!
Настя присмотрелась – и вдруг поняла, что младенец держится за сосок не губами, а острыми мелкими зубками, которые буквально впились в женскую плоть. Настя отшатнулась – ей показалось, что губы младенца запачканы кровью!
– Берешь деньги? – как сомнамбула, поинтересовалась женщина.
Настя всмотрелась в ее лицо. Глаза, прикрытые веками, не выражали абсолютно ничего! С таким видом лунатики бродят по ночам – тело двигается, а разум спит. Чувствуя, как заколотилось в горле сердце, Настя попятилась.