Вселенная пассажа
Шрифт:
Машка
– Вот, ставь тут подпись.
Тётя Валя ткнула в колоночку ведомости толстым пальцем и с улыбкой стала наблюдать, как Машка, прикусив язык, старательно выводит на бумаге своё имя.
Мария Кожанкина, прозванная в деревне Машкой-дурой, была инвалидом детства. Не закончив ни одного класса сельской школы, Машка, всё же, благодаря стараниям матери, умела писать печатными буквами и читать по слогам. И даже понимала, что читала, если предложения были короткими, с простыми словами.
Жили они с матерью на окраине деревни,
В свои двадцать восемь Машка нигде не работала – одна вела всё хозяйство – и огород, и скотину, и дом, пока мать горбатилась на лесозаготовке. И никогда не была замужем – кому нужна такая «неумная», хоть и работящая баба. Да и красотой Машка не отличалась: носатая, губастая, мужеподобная. И даже голос у неё был сиплый, скрипучий.
Жили они с матерью тихо, скромно, ни у кого ничего не просили, сами справлялись. Но три дня назад Машка осталась одна. Несчастный случай на лесозаготовке унёс жизни двух человек. Одной из погибших была Вера Кожанкина, Машкина мама.
Оплакивая мать по ночам, Машка поднималась рано утром, доила корову и постепенно втягивалась в домашние хлопоты, как учила мать. Заботливо следила за скотиной и огородом. Справлялась, как могла.
– Пенсию тебе прибавили, Маш, – складывая ведомости в сумку, тётя Валя кивнула на небольшую стопку наличных в руках девушки. – Приоделась бы ты, что ли? Купила платье новое.
– Ехать же ж надо! – отмахнулась Машка. Она никогда не выезжала из деревни одна, но признаваться, что страшно без матери покидать дом, не стала. – Да и есть у меня, чего носить. От мамки осталось.
Тётя Валя сравнила рослую Машку и маленькую мать её Веру, грустно усмехнулась.
– Ладно, пойду я.
Она повесила сумку на плечо, подошла к двери, обернулась, бросив на Машку сочувственный взгляд, спросила тихо:
– Не боишься одна? Без мамки не страшно?
Машке было страшно.
– Нет! – резко ответила она. – А чего бояться? Кому я тут нужна?
– Ну ладно.
Тётя Валя вышла в сени, обулась и не спеша ушла со двора. Жаль было девку. Но по суду, скорее всего, заберут бедняжку в интернат. Присматривать за ней некому.
Машка тут же засуетилась, засобиралась, спрятав деньги под старенький матрац в своей комнатке. Вышла на улицу, закрыла дверь на железную щеколду и направилась в сарай за корзинами. Зной – не зной, а в лес идти надо. Грибы пошли. Хотела сегодня по холодку, но пенсию прождала, задержалась. А на зиму запасы нужны. Так мать делала, так и Машка делать будет.
Найдёныш
Он попытался забраться как можно дальше в кусты, чтобы спрятаться в тени. Но даже здесь солнце умудрялось пробираться к нему, лапало жестокими лучами, жгло кожу. Гровел беспомощно прижимался к земле, стараясь прикрыться листьями и скулил от боли и жалости к себе. Одно хорошо – он сумел уйти от охотников, что два дня гнали его, выслеживали как добычу. Он и был добычей: странным, непонятным для них существом, свалившимся на охотничий стан прямо с неба. Его корабль взорвался в воздушном пространстве планеты, и он единственный из всего экипажа, кому удалось выжить, укрывшись в спасательной шлюпке. Шлюпка увязла в болоте, но гровел чудом смог выбраться. Его биологическая оболочка только что переродилась в подходящую для планетарной атмосферы плоть, но не успела полностью сформироваться, чтобы иметь возможность заботиться о себе и защищаться.
Возможно, он погибнет здесь, под этим кустом от голода и холода, так и не сумев выбраться из сети, и никто не узнает, что случилось с пробной экспедиционной группой на этой планете. Ну зачем нужно было соглашаться на транспортировку своего сознания в эту глушь? Он не сможет на должном уровне представлять свою расу! Его задача – защищать команду, а не вести переговоры!
Гровел услышал тихую поступь и замер в ужасе. Кто-то раздвинул кусты, в которых он прятался, и издал удивлённый, испуганный вскрик. Гровел попытался напугать пришельца, вытаращив глаза и вытянув дрожащие руки. Ещё он хотел зарычать, но из горла вылетел лишь слабый писк.
– Ба! Ребёночка кто-то выбросил!
Машка посмотрела по сторонам, ожидая увидеть того, кто смог выбросить страшненького ребёночка, но никого не разглядела. Пожалев найдёныша, осторожно подняла его с земли, прижала к груди и припустила домой.
Раз ребёночек не был нужен – она возьмёт его себе. Опасаясь, что кто-то может заметить у неё находку и отобрать, Машка положила пищащий свёрток в корзинку и накрыла своим платком. Ребёночек поначалу ковырялся в прутьях, взвизгивал, но быстро успокоился.
Машка добралась до дома, заперла все двери, поставила корзинку на стол и осторожно заглянула под платок. Найдёныш закатывал глаза, корчился и тихо хрипел.
– Помрёт ведь! – охнула она, осторожно достала находку из корзинки, взяла ножницы и аккуратно разрезала верёвки.
Найдёныш казался больным и слабым, вяло шевелился на столе то поднимая, то опуская тощие трясущиеся руки.
– Жрать хочешь? – спросила Машка. – И что ты жрёшь?
Она достала банку молока из холодильника, налила в кружку и попыталась напоить найдёныша. Человечек сильно закашлялся, измазался в молоке и захрипел.
– Жри, дурачина!
Машка завернула его в платок, посадила на колени, взяла ложку и принялась осторожно вливать в беззубый рот холодное молоко. Человечек поначалу сопротивлялся, но потом приноровился и начал сосать ложку, делая большие жадные глотки.
– Жрёт! – заулыбалась Машка.
Осилив полкружки молока, человечек закашлялся и стал выплёвывать питье.
– Нажрался! – догадалась Машка. – Ну и ладно.
Она отнесла его на кровать, убрала вымазанный в молоке платок и внимательно разглядела свою находку.