Вселенная против Алекса Вудса

Экстенс Гевин

Ответ доктора Уэйр:

Дорогой Алекс!

Приятно получить от тебя очередную весточку. Очень жаль, что ты так сильно болеешь. Я знаю, что эпилепсия — тяжелый недуг, который осложняет жизнь. Но я погуглила, чтобы узнать, кто твой доктор Эндерби, и должна тебе сказать: ты в хороших руках. Главное — не падай духом, и ты обязательно поправишься, я уверена.

Замечательно, что ты увлекся наукой. Учитывая, сколько ты уже в своем возрасте понимаешь про работу мозга, из тебя получился бы прекрасный невролог, хотя астрофизиком ты тоже был бы отличным.

Раз тебе понравился Мартин Бич, думаю, тебе также может понравится «Вселенная. Пособие для начинающих». Высылаю тебе эту книгу, и пусть она поможет тебе поскорее

выздороветь. В ней много информации про звезды, планеты и про пояс астероидов, а еще — масса великолепных фотографий, сделанных космическим телескопом «Хаббл».

Непременно пиши мне. Мне всегда интересно, как у тебя дела и что нового ты узнал из книг.

С наилучшими пожеланиями

Моника Уэйр

P.S. Передавай мой огромный привет маме.

За следующие месяцы я мало-помалу научился справляться с припадками. Доктор Эндерби показал несколько упражнений для релаксации и концентрации внимания на чем-нибудь приятном, которые помогают купировать приступы на ранней стадии, как только заметишь приближение ауры.

Например, можно следить за собственным дыханием, считать до пятидесяти, перечислять по памяти названия планет, начиная от Солнца и заканчивая поясом Койпера. Иногда я вспоминал имена персонажей «Симпсонов». Или представлял себе, что загоняю тревожные мысли в дальний уголок мозга, фокусируя внимание на чем-то одном, словно включаю лазерный луч. Когда я рассказал доктору Эндерби, что чувствую себя кем-то вроде юного джедая на тренировке, он ответил, что это и есть тренировка для джедаев. Как и любая медитация, она действовала на меня умиротворяюще и снимала беспокойство.

Еще одним надежным якорем стала для меня музыка. Доктор Эндерби говорил, что, согласно последним исследованиям, музыка помогает многим эпилептикам отсрочить, а то и вовсе предотвратить приступ. Только слушать надо по-настоящему внимательно. И помнить, что разная музыка действует по-разному. Идеальный вариант — спокойная музыка с не слишком сложным гармоническим рисунком. Лучше всего зарекомендовали себя классические инструментальные композиции. У мамы в фонотеке классики, к сожалению, не было, да и состояла вся «фонотека» из пяти дисков: четыре с «музыкой для релаксации» — всякие там крики дельфинов и панфлейта, — а пятый — сборник допотопного старья 1980-х. Он начинался с трека под названием Enola Gay группы Orchestral Manoeuvres in the Dark про атомную бомбардировку Хиросимы. Второй шла песня Neunundneunzig Luftballons в исполнении группы Nena, тоже что-то про ядерную угрозу. В 1980-е эта тема пользовалась большой популярностью, потому что президентом США был Рональд Рейган и все опасались худшего. Я узнал про это из разговоров с мистером Питерсоном, но гораздо позже.

В общем, я слушал все подряд и опытным путем выяснил, что от дельфинов никакого эффекта, панфлейта вроде ничего, а вот Enola Gay только усугубляет приступы.

Комитет по образованию прислал мне на дом преподавателя — миссис Салливан. Она была приятная, но ей платили только за три урока в неделю, и большую часть этого времени она объясняла мне то, что я и без того знал. Она говорила, что ее задача — убедиться, что я, несмотря на пропуски в несколько месяцев, смогу пройти тесты, предусмотренные программой. Ничему новому из того, что мне хотелось знать, она меня не учила.

— Всему свое время, Алекс, — повторяла она.

Из-за этого занятия проходили ужасно скучно, и я постоянно отвлекался. Учиться самостоятельно, валяясь в пижаме на постели в комнате-пенале, выходило гораздо эффективнее. Пресловутые тесты я сдал легко, но поскольку я целый год просидел дома, Комитет решил оставить меня на второй год. Перевести меня в следующий класс они отказались, заявив, что я слишком много пропустил.

Я бы с этим поспорил. Вообще-то в свои двенадцать лет я знал массу вещей: каковы особенности анатомии и физиологии мозга; в чем разница между метеорами, метеоритами и метеороидами; что такое ахондрит, ольфакторный и архицеребеллум. Но это, конечно, ничего не решало: мои бессистемные познания практически не пересекались со школьной программой. При этом как минимум о половине того, что должен знать двенадцатилетний школьник, я не имел ни малейшего представления.

Например, я знал, что иридий-193 — это один из двух стабильных изотопов иридия, очень редкий и плотный металл, но о существовании таблицы Менделеева даже не подозревал.

Я мог сказать, сколько нулей в квинтильоне, но думал, что алгебра — это разновидность лягушки.

Я знал несколько фраз на латыни и несколько на эльфийском, но ни слова по-французски.

Я прочитал несколько книг по тысяче страниц каждая, и не по одному разу, но метафору, попадись она мне в тексте, точно не распознал бы.

В общем, по меркам средней школы я был, мягко говоря, неуспевающим учеником.

Глава 6

Добро пожаловать в обезьянник

В школе, особенно в младших классах, категорически не рекомендуется быть белой вороной. Больше того, быть белой вороной — худшее из возможных преступлений. Можно драться, грубить старшим и хулиганить — это нормально, а демонстрировать тупость — чуть ли не похвально. Задирать одноклассников — обычное для переходного возраста дело: окунул товарища башкой в унитаз — подумаешь, что такого. Чем слабее жертва и грязнее унитаз — тем понятнее твой поступок. Подобное поведение не испортит тебе репутации. Но вот быть белой вороной непростительно. Это прямая дорога в страну изгоев. А кто такой изгой? Изгой — это человек, исторгнутый из социальной группы. И если в двенадцать лет тебе об этом уже кое-что известно, скорее всего, ты — полноправный гражданин страны изгоев.

Быть не таким, как все — казалось бы, что тут такого? Но быть «не таким» можно по-разному.

Некоторые отступления от нормы вполне приемлемы. Например, если у тебя богатые родители — в правильном смысле богатые, и в семье целых три машины правильных марок, — то никто не будет тыкать в тебя пальцем и бросать гнилыми помидорами. Или если одна твоя непохожесть компенсирует другую: скажем, ты туп как пробка, но у тебя отличная координация движений, благодаря которой тебе цены нет в спортивной команде, с тобой тоже все будет в порядке.

Но есть непохожесть, оскорбительная для окружающих, а потому преступная. Преступных непохожестей, в свою очередь, несколько.

1. Нищета. Тебя непременно сочтут нищим, если у тебя нет правильных вещей вроде кроссовок Nike, карманных денег, игровой приставки PlayStation или Xbox, мобильника, телика с плоским экраном и так далее. Неважно, почему именно у тебя нет этих вещей. Если нет, значит, ты нищий обсос. Все, точка.

2. Нестандартная внешность. Это если ты слишком маленький, или слишком длинный, или веснушчатый; если у тебя кривые зубы или, упаси боже, брекеты; если ты тощий или толстый, а особенно жирный; если у тебя слишком много или слишком мало волос, или ты рыжий; если ты некрасивый; если заикаешься или шепелявишь, если у тебя писклявый голос или ты говоришь с акцентом; если у тебя непропорционально длинные или короткие конечности или несимметричные черты лица; если ты косоглазый, близорукий, дальнозоркий и носишь очки в толстой оправе; если у тебя большие родинки на видных местах; если у тебя кожа не такого, как у других, цвета или оттенка; если ты хилый или вообще инвалид.