Вселенский Спасатель. Книга 1. Планеты ада
Шрифт:
«Солнце желтее». «Так далее и тем слезливее».
Погода за окном Лекаря не радовала. Его мысли грустили всё больше и больше.
«За окном сплошная шуба из снега». «Не видно не зги сказано слабо». «Океан снега затопил город». «Голуби, собаки, коты забились, кто куда мог». «Птицы пикировали на крыши домов». «Счастливчики прятались на чердаки». «Там их поджидали другие везунчики – кошки, так же жаждавшим в тепле, сытно коротать ненастье».
Домашние животные боялись покинуть жилища. Их мысли уютно плавали.
«Дома стены греют». «Защищаясь от
Друзья человека, застигнутые снегопадом на улице, жались плотно к ногам хозяев, стряхивая шапки и пальто из мягкого, пушистого снега. Животные мечтали:
«Когда же нагуляются хозяева». «Вернуться в тёплые норы».
Собачьи без определённого места жительства думали:
«Какое счастье попасть в тёмный подвал». «Но там же толстые наглые крысы». «Ничего, надо вовремя занять вакантное место на тёплом железном круге отопления».
Менее удачливые псовые, не о чём не мечтали. Они грустно ложились под деревья, сворачиваясь калачиком, устраивая жилища из снега.
«Увы, с детством не повезло».
Резюмировал Лекарь.
«Зачат случайно». «Спасибо бабушке, что это дело узаконили».
Лекарь прошёлся по комнате, сел к компьютеру:
«Но прокоммунистические настроенная бабушка не пожелала внука крестить». «Глупые молодые родители, передали некрещёное дитё сердобольной бабушке – атеистки». «Та, да будет земля ей пухом, слепила, что смогла из юной далёкой от бога души».
За окном бушевал буран, крутя, вертя беспокойные мысли Славы:
«Бог предупреждал, – мозг».
Лекарь, возбуждался больше и больше.
«Ангел, оберегающий, говорил: «надо предоставить новорождённого богу». «Было предзнаменование»! «Появившись на белый свет, чуть от судорог не погиб». «Чуть не ушёл в белый свет, откуда явился». «Только, через двенадцать часов меня дали матери». «Принести роженице ребёнка, после судорог, раньше нельзя», заверили мать врачи акушеры-гинекологи».
Лекарь перестал замечать, буран за окном, мысли уводили дальше в прошлое.
Роды гения
Ночь не просто лежала над городом. Она кралась дымом с метр ростом по улицам. Замысловатыми фигурами духов тьма проскальзывала между домами.
Дым красный при рождении на металлургическом комбинате, перевалив отрог уральских гор мешался с смрадом никель комбината, машиностроительного и нескольких заводов под грифом почтовых. Здесь на благоприятной почве дым приобретал красно-грязный цвет. Смог, как губка, впитав морозный воздух. Двенадцатого февраля, на горе, где стоял родильный дом, сугробы приобрели бардово-чёрнобелый оттенок. Сквер окружающий родильный дом потряс крик. Это в родильном отделении кричала женщина. Её трясло от ужаса. Сквозь пелену собственной боли она увидела тельце, бившегося в судорогах ребёнка. Мать, посмотрев на ребёнка, ахнула:
«Это глаза прожившего жизнь человека».
Это не насторожило глупую, воспитанную в стиле воинствующего атеизма, девятнадцатилетнюю маму. «Это судьба».
Думала она.
«Это наказание за не любимого мужа. Почему я жду у окна другого, с которым у меня ничего не было. Его я просто люблю. Я вынуждена жить с не любимым из-за этого ребёнка. Может судьба хотела забрать ребёнка у меня, чтобы я обрела любимого». Молодая девушка ещё не готова стать матерью. Но не смотря что ребёнок не был нужен ни матери ни отцу, он был спасён. Зачем?
Утра выписки оказалось не весёлым.
Февраль встречал дитё бураном. Нового молодого любимого человека не было. Встречал не любимый семнадцатилетний муж. Встречала мать, Нэра Дмитриевна, без отца. Валентин уехал, не дождавшись внука. Рассорившись с женой, возвратился на малую родину где родился в город Казань. Встречала свекровь Антонина Ивановна. Мела пурга, казалось, что она желает вырвать из рук матери ребёнка. Худенькая мать и такой же отец с трудом удерживали ребёнка. У Антонины Ивановны, одна рука рабочая, вторую правую, когда-то, во время войны замотал на себя транспортёр, подающий снаряды на площадку атк – проверки качества. Так что ребёнка взяла Нэра Дмитриевна Карпова, мать Евгении матери младенца. Бабушка ещё крепкая, сорока пяти лет. Так она пронесла Славика, до совершеннолетия.
Ворон Карро
Слава выглядывал в окошко. Годовалый ребёнок не рисковал жизнью. Окно закрыто. Рама новая деревянная хорошо просушенная. За прозрачным простором стекла открывался мир интересного, непознанного, иногда ужасно страшного. Божья коровка, уселась на подоконник, открыла красную коробочку. Её прозрачные крылышки нежнее шёлка. Зелёные листья, глотают нежуя лучи солнца. Трамвай, гремя, звенит, стремясь на каждом стыке взлететь над рельсами.
Лекарь, через призму времени, видел светлого мальчика сидящего на подоконнике.
Проспект Ленина кудрявый аккуратно подстриженными деревьями, разрезанный трамвайными рельсами на две аккуратные половины. Звенящий трамвай…
Он шагнул в радостное прекрасное время детства.
«Я помню себя до трёх лет». «Учёные мужи бают, что ни один человек на Земле не помнит себя до трёх лет».
«Я помню». «Может благодаря глазам – отражением души». «Я родился с глазами старика».
Лекарь полетел в невидимую даль, тягучее время приняло писателя в свои объятья.
«Прошлое, простор не доступный человеческой оболочке». «Минувшее доступно душе». «Она – машина времени».
Душа показала Славе двухкомнатную квартиру в центр маленького южно-уральского города с загадочным названием Орск.
«Шикарная, для 1964 года квартира». «Сталинская постройка». «Большая прихожая». «Две комнаты с высокими потолками». «Исполинская кухня». «Два балкона».
Один балкон смотрел на проспект имени революционного вождя – Ленина. Со стороны этого балкона взметнулась чёрная тень. Тьма заслонила пространство улицы.
«Гигантская чёрная птица медленно приподняла крышу, трёхэтажного дома, клювом».