Вселенский заговор. Вечное свидание (сборник)
Шрифт:
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – заявил супруг Прокопенко и вздохнул. Он был в болотных сапогах и в комбинезоне, облегавшем солидное пузцо.
– Да где ж кончается, – участковый сокрушённо покачал головой, – по всему видать, начинается только!..
– Ну, девочка спасена и в безопасности.
– Если по правде сказать, – подал голос Константин, – история поганая. Так себе история-то.
– Это ты про что говоришь? – спросил участковый.
– Это я про то говорю, что на старой лесопилке пошуровал немного. –
Тётя Лида сдавленно ахнула, супруга Прокопенко ахнула тоже.
– Сжечь, что ль, девку хотели? – поразился Илья Семёныч.
Константин опрокинул в себя водку, взял кусок хлеба и с силой втянул воздух – занюхал.
– Да будет страху нагонять, – неуверенно сказал участковый. – И без тебя тошно.
– Завтра же в Москву её увезу, – быстро сказала Лида. – Первой электричкой. С самого утра, как встанем, так и уедем.
– Погоди ты, Лида, – участковый сунул свой стакан под нос Константину. Тот налил. – Тут разобраться надо, а как мы разберёмся, если вы обе того, тю-тю!..
– Вот этого я не знаю, как хотите, так и разбирайтесь, такая ваша работа. А племянницу я увезу!
…Поджечь, думал Гриша. Поджечь сторожку, где лежала связанная живая Маруська. Там и вправду всё сухое, вспыхнуло бы, как порох, через пять минут не осталось бы и следа. От Маруськи ничего не осталось бы. Смерть в огне – чудовищная. Страшная. Такая страшная, что лучше не думать и не представлять.
Но он уже подумал и представил. Отчётливо. В подробностях.
От подробностей сводило затылок.
Участковый выпил ещё стакан и ушёл звонить в Егорьевск. Супруг Прокопенко проводил его глазами и попросил, чтоб ему налили тоже.
– Витенька, – встревоженно сказала жена, – ты не забываешь о своём состоянии?
– Ах, оставь, Люда, я в прекрасной форме, – объявил Прокопенко.
Тётя Лида сказала, что надо бы вещи собрать, чтобы завтра прямо с утра уехать.
Прокопенко осторожно отпил из стакана водки, как чаю, словно боялся обжечься, вздохнул и обратился к Грише:
– Я ведь всё понимаю, Григорий Михайлович, – тот поднял на него глаза. – Вы нас терпеть не можете. Мы же, так сказать, вторглись на вашу малую родину. Но ведь мы с Людмилой не захватчики! Ваши родители продавали дом, а мы, так сказать, покупали!
– Я не хочу об этом говорить, – ответил Гриша. – Какая теперь разница?
– Большая, – твёрдо сказал Прокопенко. – Очень значительная. Ведь симметрия действует повсюду! Мы, так сказать, симметрично не питаем к вам тёплых чувств.
– Витенька…
– Это правда, Люда! Мы испытываем взаимную антипатию, так ведь?
Гриша вздохнул, Константин вздохнул тоже, как бы предвидя, что разговору этому не будет конца.
– Вас раздражает, что мы живём в вашем доме. Нас, в свою очередь, всегда раздражало, что дом был доведён до самого плачевного состояния.
– В нормальном он был состоянии, – пробормотал Гриша.
– Да не об этом речь, – продолжил Прокопенко и ещё отпил из стакана водки, будто чаю. – Мы вложили в этот дом средства, значительно превышающие его стоимость, это тоже не подогрело в нас нежных чувств к вашему семейству.
– Хорошо, хорошо, – морщась и думая о том, что Маруську могли сжечь заживо, сказал Гриша. – Я всё понял. Что вы от меня хотите? Денежной компенсации за причинённые неудобства?
Супруг Прокопенко покосился на него, а тётя Лида пробормотала:
– Какой ещё компенсации! Не дворец покупали…
– Пожалуй, да, – вдруг согласился Прокопенко. – Пожалуй, компенсации.
– Скажите мне сколько, а я прикину свои возможности.
– Я имею в виду компенсацию нашей взаимной антипатии, – строго произнёс Прокопенко. – Ей давно пора положить конец. Мы с Людочкой намереваемся сделать это прямо сейчас. Мы обещаем вам, что с сегодняшнего вечера будем относиться к вам и вашему семейству как и полагается добрым соседям, то есть с уважением и пониманием, даже если в следующий раз вы приедете ещё через десять лет.
– Спасибо, – пробормотал Гриша, не ожидавший ничего подобного.
– Мы приглашаем вас в гости, Григорий Михайлович, и вы сами убедитесь, что с вашим домом не произошло ничего плохого, кроме самого хорошего!
– Спасибо, – опять глупо пробормотал Гриша, а тётя Лида положила руку ему на плечо.
– Ну вот-с, – с облегчением, как будто сделал тяжёлую работу, которая давно его тяготила, сказал Прокопенко. – Вы утром спрашивали меня о Валерии, убитом.
– Да, – встрепенулся Гриша. – Спрашивал.
– А я не стал с вами разговаривать – в силу нашей взаимной антипатии, с которой мы только что покончили…
Константин отвернулся и кашлянул в кулак.
– Так вот, накануне убийства к Валерию из города приезжала супруга.
Гриша некоторое время соображал. Все подробности убийства, казавшиеся ранее такими занимательными и важными, теперь не имели никакого значения.
…Нужно подумать, сам себе говорил Гриша. Всё началось именно с этого убийства!
– Вы… видели её? Супругу Валерия?
– Так же отчётливо, как вас, Григорий Михайлович. Я отправился на велосипеде на ферму, чтобы приобрести десяток яиц к завтраку. В магазине мы их не берём, предпочитаем на ферме, там несколько дороже, но…
– Витенька, – перебила его супруга.
– Да, и при выезде на дорогу я как раз увидел супругу Валерия. Она шла с автобусной остановки.
Гриша ещё немного подумал.
Утром, когда участковый явился в дом дебошира Сыркина и нашёл его мёртвым, никакой супруги там не было. Зато была чайная чашка со следами губной помады.