Всем застрявшим в лифте
Шрифт:
— Не боись, — твердым голосом и авторитетным тоном попытался я развеять его сомнения, хотя и сомневался сам. — В инструкции написано ваще девять.
…На обед мы ехали довольные, круглый хулахуп цветился пестротой на заднем сиденье. Довольный Володя в пятый раз рассказывал мне, как искал у обруча сосок, приводя сравнения, тут не озвучиваемые.
Стоит ли говорить, что, приехав домой, я не смог вытащить расклинившуюся на заднем сиденье дуру. Семь атмосфер, развернувшие это колечко на заднем сиденье, ни хрена не шутка.
Пришлось
По весу этот урод легкой спортивной промышленности весил, как и предыдущий его товарищ. Вот тока некоторая эллипсоватость все-таки осталась.
Люди, которые придумали ЭТО! Я вас найду и ссильничаю скопом и поодиночке!
Эллипс совсем не крутится на мне. Он, гнида, падал и прямо на пальцы ног. Хорошо, что на следующий день был выходной и я ходил по квартире, пугая домашних топорщащимися кверху отбитыми ножными пальцами.
…Теперь этот цветной товарищ сиротливо стоит в углу, и только поздними вечерами иногда слышится знакомый грохот опнувшегося хулахупа.
РАШЫНЖЫП
Я когда мастерил в карьере, к нам периодически приезжали иностранцы. Черные, желтые, всякие, в общем. Обычно их встречал и сопровождал главный инженер или еще кто равного ранга.
Но в этот раз то ли главный инженер срулил куда-то, то ли день хреновый был, но встречать приехавшего представителя фирмы «Коматсу» выпало мне.
Фирмач был на удивление не японец, а вполне даже американец. По-русски не говорил, переводчика не взял. Как потом объяснил, он просто хотел посмотреть на работу экскаватора и снять с него некоторые показания. Такой вот самостоятельный ковбой, блин, нарисовался в наших якутских прериях.
Приехал сам за рулем на джипе, который я, естественно, в карьер не пустил. В карьер вообще запрещено постороннему транспорту спускаться, а тем более этому дитю гамбургеров и кока-колы.
Поскольку меня заранее предупредили о его приезде, куда везти америкоса, я знал.
Небольшая сложность заключалась в том, что я по-английски разговаривал примерно так же, как он по-русски.
…На борту карьера мы встретились, пожали друг другу руки. Я немного покивал головой на его минутный диалог, ибо вежливый я. Вообще-то кто его знает, что он говорил, может, секреты какие государственные выспрашивал, не знаю. Но закон гостеприимства, то да сё… В общем, я с ним согласился, только не знаю в чем.
Широким жестом он пригласил меня в свой джип, показывая знаками, что мы сейчас с комфортом спустимся в карьер до самого забоя.
Ответными знаками я показал, что хрен он угадал, потому что это карьер, весна, с бортов валятся камни, да и вообще поедем на моей машине.
— Рашын джип! — широким жестом я указал на запыленный «уазик», сиречь «Козел».
То, что это действительно «Рашь'ш», амери-кос понял с полувзгляда. Немного выпучив глаза, он ткнул пальцем в «ЭТО» и что-то спросил. Судя по интонации — он мне не доверял. Хотя на его месте я, наверно, поступил бы так же, поскольку «уазик» имел вид ну совсем инвалидный. А с чего ему иметь другой вид, когда лет ему было столько, что у них в Америкосии в таком возрасте люди уже о завещаниях задумываются.
— Не бздо, сэр! — подбодрил я его. — Рашын джип — самое заиптсо для карьера!
Наверно, он меня понял, поскольку испуганно кивнул и полез на пассажирское сиденье.
Ну чо сказать. Машинка внутри была гораздо тоскливее, чем снаружи. Голый, зеленый металл в салоне явно не соответствовал евойному представленню о комфорте. Анатомически перекошенное сиденье не позволяло развалиться как в кресле, а звук заведенного «уазика» вызвал резкую судорогу американского тела.
Ухватившись за переднюю ручку на торпеде, гость вперил испуганные очи вперед и застыл.
Поначалу все шло хорошо и, судя по шевелению его губ, амиго нравилась поездка. Но вот мы въехали в карьер… На улице тепло… Мимо периодически с бортов свистят камешки, причем некоторые из них гулко бухают по израненному капоту… Под колесами далеко не американский хайвей. И еще пыль. Не, не так. ПЫЛИЩА!
Задорно вертя баранку и подпрыгивая на сиденье, я периодически поглядывал на гостя. Гость тоже яростно скакал в кресле, бился о железные внутренности рашынжипа и пытался что-то сказать. Периодически я разговаривал по рации, захлопывал открывающуюся на ходу дверь, причем и свою, и его, отчего взгляд камрада становился несколько безумным и прощальным.
— Б-б-бэ-э-э… — прыгающий американский френд явно что-то хотел мне сказать.
— Бэд дороги?! Есть немного. Но фигня, прорвемся! — явил я некоторые познания в английском и добавил газку.
— Б-б-б-у-э-а-а… — товарищ явно хотел донести до меня какую-то важную мысль.
Запас английских слов у меня вообще невелик, а на букву «б» их всего два.
— Батл? — с целью уточнения спросил я второе знакомое слово. Ну мало ли, мож, пить хочет?
— Н-н-но-о-у-у… Н-н-н-о-о… Б-б-ат-т-тл… Б-б-у-у…
Мы приехали, я тормознул возле забоя. Мы из-за пыли, еле идентифицируемые как гомо сапиенсы, вылезли из машины.
— Но батл! Но! — амиго испуганно посмотрел на рашинжип. И, сцуко, почти без акцента произнес: — Бляд!
…Оказывается, он тоже знал два русских слова.
ОДНАЖДЫ В КРАЙНЕЙ РОССИИ…
Запускали не скажу что и не скажу где. Но объект важный, все Самое Главное руководство приехало нажать кнопку.
…Все в сборе, все готово. Команда «Пуск!» Что-то пернуло, ухнуло, чавкнуло, и здание наполнилось грохотом работающих механизмов.