Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен
Шрифт:
Иным людям как воздух нужны иллюзии в отношении всего, что им дорого. Порою, однако, у них бывают такие прозрения, что, кажется, они вот-вот придут к истине, но они тут же спешат удалиться от нее подобно детям, которые бегут за ряженым, но пускаются наутек, стоит тому обернуться.
История – почти сплошная цепь ужасов. При жизни тирана эта наука не в чести, однако преемники его дозволяют, чтобы злодеяния их предшественника стали известны потомству: новым деспотам надо как-то смягчить отвращение, которое вызывают они сами, а ведь единственное средство утешить народ – это внушить ему, что его предкам жилось так же худо, а то и еще хуже.
История свободных народов – вот единственный предмет, достойный внимания историка; история народов, угнетенных деспотами, – это всего лишь сборник анекдотов.
Каждый, чьи потребности скромны, представляет собой как бы угрозу для богачей – он может ускользнуть от них, и тираны потеряют раба.
Как бы плохо мужчина ни думал о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже.
Как не пожелать, чтобы негодяй был ленивцем, а глупец – молчальником.
Как общество рассуждает, так им и управляют. Его право – говорить глупости, право министров – делать глупости.
Как перемежающаяся лихорадка спасает людей от чумной заразы, так и некоторые недостатки помогают им избежать иных прилипчивых пороков.
Клевета похожа на докучную осу: если у вас нет уверенности, что вы тут же на месте убьете ее, то и отгонять ее не пытайтесь, не то она вновь нападет на вас с еще большей яростью.
Когда видишь, как настойчиво ревнители существующего порядка изгоняют достойных людей с любой должности, на которой те могли бы принести пользу обществу, когда присматриваешься к союзу, заключенному глупцами против всех, кто умен, поневоле начинает казаться, что то лакеи вступили в сговор с целью устранить господ.
Когда влюбленный жалеет человека здравомыслящего, он напоминает любителя сказок, который зубоскалит над теми, кто увлекается историческими сочинениями.
Когда государственные люди или литераторы – пусть даже слывущие людьми необычайно скромными – оставляют после себя мемуары, которые должны послужить канвой для их биографий, они тем самым выдают тайное свое тщеславие. Как тут не вспомнить некоего безгрешного мужа, который отписал в завещании сто тысяч экю на то, чтобы его причислили к лику святых.
Когда душа больна, она ведет себя совершенно так же, как больное тело: мечется и не находит себе места, но всё же наконец немного успокаивается, сосредоточиваясь на чувствах и мыслях, помогающих ее исцелению.
Когда женщина выбирает себе любовника, ей не так важно, нравится ли он ей, как нравится ли он другим женщинам.
Когда мужчину и женщину связывает непреоборимая страсть, мне всегда кажется, что, какие бы препятствия ни разлучали их – муж, родня и т. д., всё равно любовники созданы один для другого самой природой, что они принадлежат друг другу по божественному праву, вопреки всем людским законам и предрассужденьям.
Когда мы видим, как плутуют маленькие люди и разбойничают сановные особы, нас так и подмывает сравнить общество с лесом, который кишит грабителями, причем самые опасные из них – это стражники, облеченные правом ловить остальных.
Когда нам платят за благородный поступок, его у нас отнимают.
Когда у человека настолько незаурядный характер, что можно заранее предвидеть, с какой безупречной честностью поведет он себя в любом деле, от него отшатываются и на него ополчаются не только плуты, но люди наполовину честные. Более того, им пренебрегают даже люди вполне честные: зная, что, верный своим правилам, он в случае необходимости всегда будет на их стороне, они обращают всё свое внимание не на него, а на тех, в ком они сомневаются.
Красноречивый, но грешащий против логики софист по сравнению с ритором – философом – это то же, что ловкий фокусник по сравнению с прагматиком, что Пинетти по сравнению с Архимедом.
Кружки, гостиные, салоны – словом, всё то, что именуют светом, – это дрянная пьеса, скверная и скучная опера, которая держится лишь благодаря машинам и декорациям.
Кто не обладает возвышенной душой, тот неспособен на доброту: ему доступно только добродушие.
Кто не хочет быть фигляром, пусть избегает подмостков: взобравшись на них, не фиглярствовать уже нельзя, иначе публика забросает вас камнями.
Кто недостаточно остер умом, чтобы вовремя отшутиться, тот часто вынужден либо лгать, либо пускаться в скучнейшие рассуждения. Выбор не из приятных! Избежать его порядочному человеку обычно помогают обходительность и веселость.
Кто слишком усердно убеждает, тот никого не убедит.
Кто стремится стать философом, тот не должен пугаться первых печальных открытий на пути к познанию людей. Чтобы постичь человека до конца, нужно преодолеть ту неприязнь, которую он в нас вызывает: нельзя стать искусным анатомом, пока не научишься взирать без гадливости на человеческое тело и его органы.
Кто упрямо не желает изменять разуму, совести или хотя бы щепетильности в угоду нелепым и бесчестным условностям, которые тяготеют над обществом, кто не сгибается даже там, где согнуться выгодно, тот в конце концов остается один, без друга и опоры.
Кто хочет нравиться в свете, тот должен заранее примириться с тем, что его станут там учить давно известным ему вещам люди, которые понятия о них не имеют.
Литераторы, в особенности поэты, подобны павлинам: им бросают в клетку жалкую горсть зерна, а если порою и выпускают оттуда, то лишь затем, чтобы посмотреть, как они распускают хвост. Между тем петухи, куры, индюки и утки свободно расхаживают по двору и до отказа набивают себе зоб.
Литература и в особенности театр дают сейчас людям возможность приобрести репутацию, как некогда заморские острова давали возможность нажить добро: достаточно было туда приехать, чтобы тотчас же разбогатеть. Но большие состояния, нажитые предками, обернулись ущербом для потомков, ибо земли, прежде плодородные, оказались совершенно истощенными.
Лишь тот, кто глубоко изучил нравы, умеет распознать все приметы, отличающие гордость от тщеславия. Первая высоко держит голову, невозмутима, отважна, спокойна, непреклонна; второе низменно, не уверено в себе, трусливо, суетливо и переменчиво. Гордость как бы прибавляет людям росту, тщеславие лишь раздувает их.