Всемирная история в 24 томах. Т.9. Начало Возрождения
Шрифт:
Хотя на практике в указанный период имущество жены и мужа объединялось и все чаще становилось общей собственностью, закон сохранял право распоряжаться приданым (в ее денежной оценке) исключительно за женой. Сохранение прав женщины на приданое являлось своего рода гарантией имущественного обеспечения ее и ее детей в случае какой-либо беды..
Приданое (в кругах знати оно достигало порой ста литр золота) судебные власти не имели право отбирать для погашения долгов несостоятельного должника-мужа.
Если жена умирала бездетной, муж получал четверть ее приданого, остальное отходило ее наследникам по завещанию; жена же в подобном случае наследовала половину имущества мужа, а если имела от него детей — то все имущество.
Особенно тщательно регулировал закон имущественные права вдовы, обремененной детьми (налоги с нее устанавливались официально по более низким нормам).
Отношение супругов в семье определялось не столько законом, сколько обычаем и религиозно-нравственными правилами. Значительную самостоятельность в семейных делах проявляли порой представительницы социально полярных кругов общества. Существенной была роль жены в хозяйственной жизни бедняка. В состоятельных семьях военнообязанных крестьян жена в отсутствие мужа управляла всем хозяйством, а чем позже, тем чаще на ее долю приходилась и основная тяжесть физического труда на поле (крестьянин-воин, уходя в поход, вся реже оказывался в состоянии нанять мистиев).
Несмотря на наличие особых управляющих, велика была роль жены-хозяйки и в поместьях знатных вельмож, полководцев и сановников, служивших иногда в отдаленных провинциях.
Социальный вес ближайших родственников женщины и размеры ее приданого оказывали, разумеется, заметное влияние на ее положение в семье мужа.
Колоритную сцену супружеской ссоры нарисовал Федор Продром. Высокообразованный, но не занимавший постоянной должности, а потому плохо обеспеченный, как часто бывало с поэтами, он взял в жены представительницу средних городских кругов, приданое которой в сущности составляло все достояние семьи. Его жена исполнена презрения к учености и музам мужа, не стяжавшим ему славы и неспособным прокормить семью. Она обрушила на голову неудачливого поэта потоки брани и упреков: ходит она в обносках, даже рубашку ей приходится шить самой себе, не в чем выйти на улицу, стыдно сходить в баню — столь бедны ее одежды; она и сукновальщица, и портниха, и пряха, и ткачиха, кроит и шьет плащи и штаны; ест же раз в день, а два сидит впроголодь... и у мужа она, как прислуга, на побегушках, « а он — нищий побродяжка, одетый в старье; спал он некогда на соломе, а она — на перине; он и ныне живет на подачки, кормит его она — благо есть приданое, а он сидит, как курица, и ждет обеда. Не можешь иметь семью, заключает потерявшая терпение женщина,— не надо было жениться, а женился — так помалкивай и слушайся...
Как ни велика была роль беднячки-труженицы или знатной хозяйки, в большинстве полноценных семей женщина редко добивалась полного равенства с мужем. Источники сообщают о многочисленных жалобах простолюдинок, просивших у суда защиты от тирании мужей, от непосильного труда и побоев.
Власть мужа или тестя была непререкаемой, она имела прочные традиции, восходя к «власти отца семейства» эпохи Римской империи.
Целиком оправдывала тиранию мужчины в семье и христианская этика: природа женщины объявлялась потенциально порочной — именно женщина была виновной в «первородном грехе». Намекая на это, философ советует глаз не спускать с жены, невесток и подросших дочерей как способных на любой неожиданный поступок. Их позор, поучает он, причина уныния всей родни, укус ехидны в сердце.
В средних и высших слоях общества женщины были обычно затворницами в кинекеях. Лишь изредка знатная дама или девушка решалась отправиться на богомолье или в публичную женскую баню (и то в окружении служанок).
В одном источнике описывается разорение арабами города. И приводится одна деталь, по мнению автора способная сама по себе дать представление о грандиозности постигшей город катастрофы. Описывая картину убийств и разбоя, автор поражается, что «женщины не желали сдерживать себя и прятаться от глаз мужчин, не испытывая смущения, носились по городу с распущенными волосами, презрев всякое приличие» и издавая вопли.
И это делали, удивляется автор, не только матроны, но даже девушки-затворницы, «лелеемые для брака».
ДЕТИ И РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ
Вступив в брак, супруги с нетерпением ожидали появления детей — их отсутствие воспринималось как божья кара. В житиях нередко рассказывается о бесплодии женщин, о растущей неприязни мужа и, наконец, о чудесном «вмешательстве» свыше.
Особую радость вызывало рождение мальчика — кормильца под старость. Когда в семье с небольшим достатком рождалось несколько сыновей, то родители нередко оскопляли одного из них. Как правило, сын-евнух отправлялся в город, чаще всего в столицу, мечтая сделать там духовную карьеру (много евнухов было среди епископов, митрополитов, диаконов крупных церквей и даже патриархов) либо устроиться в кинекее или мужских покоях вельможи, а возможно, и самого василевса.
Немало евнухов занимали важнейшие дворцовые должности, а порой, и не занимая их, в качестве спальничих — доверенных лиц императора — играли значительную роль в политической жизни государства.
Иногда сына оскопляли и в ожидании от него духовного подвига. По словам одного хрониста того времени, евнухов в императорском дворце было больше, чем мух в загоне для скотины.
Мер к ограничению рождаемости супруги не принимали. Попытки вытравить плод (законный или внебрачный — безразлично) расценивались как великий грех и сурово карались и властями, и церковью.
В отличие от Западной Европы в Византии все сыновья и дочери одной и той же родительской пары имели равные права на наследство. Лишить кого-либо из них законной доли можно было только в исключительных случаях (если дети бьют и оскорбляют родителей, клевещут на них, отрекаются от сидящего в тюрьме отца, вступают в связь с мачехой, заключают без согласия родителей брак, оставляют их без ухода при потере ими рассудка и так далее).
Если завещание отсутствовало, то суд поровну распределял имущество умерших родителей между их детьми.
За внебрачными детьми закон также признавал некоторые права на наследство родителя. Но в целом положение «от блуда рожденного» в обществе было тяжелым, особенно если отцом его являлось духовное лицо (греховность рождения как бы удваивалась).
Если незаконнорожденный оставался на нижних ступенях социальной лестницы, его жестоко травили, если он взбирался по ней вверх, положение дела нередко менялось: незаконнорожденный помыкал законнорожденной знатью. Случалось и такое.
В империи имелось немало детей-сирот.
Если сирота наследовал имущество, над ним устанавливалась опека. Опекуны — частные лица часто обкрадывали опекуемых, и закон поэтому рекомендовал богоугодным заведениям осуществлять опеку над сиротами.
Часть сирот-нищих государство устраивало в казенные орфанотрофии (приюты) при церкви и монастырях, ведал ими особый дворцовый чиновник, а обслуживали их клирики и монахи. Дети погибших видных воинов зачислялись в особый воинский отряд, членов которого называли «бессмертными», ибо на место каждого убывшего тотчас заступал новый.